Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах

Некоторые из палачей соревновались в умении убить осуждён­ного с одного удара ногой в пах. Казнимым забивали рот кляпом, причем у секретаря райотдела С. К. Иванова был специальный ро­жок, которым он раздирал рты, выворачивая зубы сопротивляю­щимся. Этот садист расхаживал во время «ликвидации» в белом ха­лате, за что его коллеги прозвали Иванова «врачом». Тройка канн­ских палачей трибуналом войск НКВД Западносибирского округа 27-29 августа 1940 г. была осуждена к высшей мере. Никто из них в последнем слове не выразил сочувствия к своим жертвам - гово­рили только о собственной невиновности и расстройстве здоровья от усиленной работы по исполнению... После утверждения приго­вора в Москве военной коллегией Верховного Суда и отклонения прошения о помилования Президиумом Верховного Совета Л. И. Лихачевского, И. Д. Малышева и С. К. Иванова расстреляли в последний день октября 1940 г.

Некоторые из казнённых в 1938 г. в Куйбышеве не были погре­бены, а вывезены в укромные места и брошены, так что в следую­щем году один подросток сообщил в милицию о трупе, обнару­женном им за городом. Приехавшие туда милиционеры опознали в покойнике одного из задушенных и закопали его, отметив, что у трупа «зубы были разбиты, во рту находилась тряпка». Отметим, что с цифрами казнённых в Куйбышеве близко совпадает число уничтоженных людей в одном из оперсекторов Омской области: 1.787 человек, расстрелянных в 1937-1938 гг. по делам Ишимско- го оперсектора НКВД⁷¹.

Бывший начальник новосибирской облмилиции М. П. трей­дер вспоминал о массовых расстрелах в тюремной бане в Ново­сибирске. О какой-то известной чекистам жуткой подробности свидетельствуют предсмертные слова бывшего оперработника УНКВД по Новосибирской области Садовского, сохранённые со­камерником: «Меня везут к корыту стрелять...». Со слов на­чальника отделения дорожно-транспортного отдела УНКВД С. И. Политова, зафиксированных его 14-летней племянницей, осенью 1937 г. под Новосибирском были оборудованы в труд­нодоступном месте некие расстрельные помещения: «НКВД расстреливает людей на одном озере или болоте, где построе­ны специальные камеры, стена, к которой ставят расстреливать, и на полу вода... »⁷².

Впрочем, и настоящая баня была удобным для палачей местом: голые заключённые не могли пронести с собой ни оружия, ни ка- ких-либо предметов, могущих за него сойти, чувствовали себя ско­ванно и не оказывали сопротивления палачам. Сопротивления не было из-за невозможности осознать, что всех арестовали именно для того, чтобы сначала издеваться, а потом хладнокровно убить - это не умещалось в сознании... А смыть кровь в банном помеще­нии было легко.

Тем не менее, отдельные попытки смертников сопротивляться палачам имели место. Одна из них фиксируется в Чите, о чём есть свидетельство упоминавшегося выше чекиста В. С. Кожева. Он рас­сказал, как 9 января 1939 г. сорок смертников, находившихся в ка­мере № 6, «отказались выйти на расстрел, кричали, что они не ви­новаты и требовали прокурора, подняли бунт». Прибежал один из чекистов и отрекомендовался прокурором, но его узнали. Тогда начальник управления (им был П. Т. Куприн - или же Г. С. Хорхо- рин, если арестованный в 1938 г. Кожев рассказывал о событиях, на самом деле относившихся к январю не 1939 г., а 1938-го - А. Г.) «приказал расстрелять этих арестованных в камере. Было выпуще­но более 300 патронов в эту камеру (автоматов тогда не было, по­этому такое количество израсходованных боеприпасов говорит о массовости участников побоища - А. Г.). Таким образом, приго­вор привели в исполнение. За ночь очистили камеру, затёрли стены, побелили. Об этом случае хорошо знают работники тюрьмы»⁷³.

Расстрелянный дважды

Дело крестьянина колхоза «Труженик» Ново-Борчатского сель­совета Крапивинского района современной Кемеровской области

Г. Н. Чазова - одно из тех, что проливает свет на технологию рас­прав периода ежовщины и беспредельный цинизм властей, в том числе тех, кто обязывался надзирать за соблюдением законности. Григория Чазова арестовали 5 декабря 1937 г., 19 февраля следую­щего года он был допрошен фельдъегерем Крапивинского райот­дела НКВД Н. Молевым, протокол подписал не читая. Шесть дней спустя был переведён в Кемеровскую тюрьму, а 20 марта 1938 г. - в отделение Кемеровской тюрьмы в с. Ягуново, где содержалось 312 человек, в том числе и его 63-летний отец - Николай Чазов. Уже 22 марта около девяти вечера всем заключённым было прика­зано немедленно собраться для отправки на этап. Их по одному вы­водили из камеры и направляли за дом, где уже была приготовлена братская могила.