Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах

Имеющиеся документальные свидетельства говорят о крайне жестоких способах массовых расправ, практиковавшихся в губерн­ских чека. Работавший в 1920 г. членом Полтавского губсовнархоза будущий дипломат-невозвращенец Г. 3. Беседовский вспоминал свой разговор с председателем местной губчека Ивановым, кото­рый говорил, что его заместитель Заборенко «по требованию инст­рукции» всегда присутствует при расстрелах. Основным исполните­лем являлся комендант Гуров - бывший матрос. По словам Иванова, комендант «...недавно юбилей справлял - три тысячи человек уже расстрелял. Говорит, что дойдёт до пяти тысяч и бросит. Но только уж и он сдавать стал. Приходится его напаивать каждый раз. Недав­но с пьяных глаз хотел Заборенко застрелить. Еле вырвали. Каждую субботу вечером у нас тут во дворе настоящий ад. Осуждённых са­жают в подвал... и оттуда водят через двор к погребу, где расстре­ливают. Крики, как на бойне. Заборенко хотел вставлять кляп в рот, чтобы не кричали, но я запретил. Это уж совсем получилось бы, как простое убийство...».

Член Кокчетавского укома РКП(б) Ф. В. Воронов в письме в ЦК партии описал ужаснувший его массовый расстрел в ночь на 7 марта 1921 г., произведённый по приказу председателя Омской губчека П. В. Гузакова в подвале внутренней тюрьмы. После того как Гузаков осмотрел подвал губчека, туда стали одного за дру­гим отводить заключённых, с которых предварительно снимали одежду: «Из подвала слышались выстрелы и стоны. На другой день была прогулка. Арестованные видели груду замёрзшей кро­ви и мозгов. Все подробности расстрела моментально облетели всю тюрьму. Разве это не контрреволюция? Разве это не срыв Со­ветской власти?»³⁷.

Для губернских и уездных чека выбирались здания с подвалами, позволявшими организовывать групповые расстрелы. Упоминав­шийся выше В. И. Вильдгрубе шокировал руководителей губревкома откровенным сообщением о том, зачем чекистам требуется новое здание с подвалом. О том, как выглядели чекистские расстрельные подвалы в первые годы советской власти, яркое и достоверное опи­сание оставил член Сибревкома В. Н. Соколов, в июне 1920 г. обсле­довавший работу Енисейской губчека, чьё руководство во главе с В. И. Вильдгрубе за несколько недель (с марта) расстреляло бо­лее 300 человек. В телеграмме, адресованной в Сиббюро ЦК РКП(б), он сообщал: «Расстреливали в подвалах на дворе. Говорят о пытках в этом подвале, но, когда я его осматривал, [он] оказался закрытым, и я подозреваю, чтоего подчистили. Кровьтак и стоитог- ромными чёрными лужами, в землю не впитывается, только стены брызгают известью. Подлый запах... гора грязи и слизи, внизу ка- кие-то испражнения. Трупы вывозят ночью пьяные мадьяры. Были случаи избиения перед смертью в подвале, наблюдаемые из окон сотрудниками чека. Отбираемые все запасы, ценности не сдаются, а остаются в распоряжении чека.

Арестовывают семьями по личным счётам, по доносам [секрет­ных] или иных сотрудников. Говорят, были случаи расстрела раньше вынесенного приговора... В деле расстрелянного Кучеренко нет протокола допроса. Расстрелян юноша Кинчман по доносу ревни­вой девицы, которая потом отравилась и созналась в предсмертной записке. (...) Расстреляно здесь всего за 3 мес[яца] больше 300 чел[овек]. (...) ...Думаю, что Вильдгрубе и Иванова восстано­вить в правах здесь нельзя. Они физиологически перерождаются в автоматов смерти и убийства. Отсюда извращённость всех других отправлений и неизбежное привнесение разнузданности во весь ап­парат...».

В начале 1920-х гг. в казнях участвовали нередко довольно большие группы чекистов во главе со своими начальниками. Ду­ревшие от спирта и крови расстрельщики не гнушались издеваться над обречёнными или даже уже мёртвыми людьми. Так, начальник оперпункта ОДТЧК станции Омск Ю. Я. Бубнов, присутствуя при расстреле пяти человек, 14 августа 1921 г. вместе с начальником

Водного отдела Сибирской Окружной транспортной ЧК К. М. Ла- цем «допустил в пьяном виде хулиганские выходки, за что был аре­стован» - исполнители приговоров «издевались над трупами, стре­ляя в задние части тела». По этому делу Омская губчека проводила расследование, обвинив нескольких чекистов-расстрельщиков в пьянстве при исполнении служебных обязанностей. Наказание было символическим: коллегией губчека Бубнов и Лац в начале но­ября 1921 г. были освобождены из-под стражи по амнистии с зачё­том предварительного заключения и изгнаны из органов ВЧК без права поступления (но впоследствии Бубнова вновь приняли в ОГПУ- НКВД на руководящую работу)³⁸.