Противостояние 3

В Пешавар въехали уже когда темнело. Этот город, еще десять лет назад бывший обычным провинциальным зачуханным городишком, сейчас преображался на глазах. Он разрастался – как раковая опухоль, потому что большинство афганских беженцев – их поток не иссякал и на седьмой год жестокой войны – селились именно здесь. Он рос не только вширь, прирастал не только нищими язвами лагерей беженцев – в нем шло и вполне нормальное жилищное строительство. В этот город вкладывали деньги – американцы, делающие здесь долговременную базу для войны против СССР, представители ближневосточных государств – эти давали деньги «на джихад», на «священную войну», а одним из способов их отмыть не нарушая законов шариата, был вложить деньги в строительство, афганская диаспора, живущая сейчас в десятках государств мира. Наконец, сюда вкладывали и сами афганские беженцы – верней, наиболее обеспеченная их прослойка, которым удалось перед побегом вывести деньги из родной страны – или те, которые изначально копили «заначку» за кордоном.

Гостя устроили в самом лучшем отеле Пешавара – но он на это никак не отреагировал, даже не поблагодарил. Просто сказал, во сколько за ним завтра заехать – и отправился спать. А вот трем остальным ЦРУшникам сегодня предстояла бессонная ночь – в эту ночь они намеревались подчистить те «хвосты», которые можно подчистить за одну ночь…

Афганистан, провинция Нангархар. Где-то в районе афгано-пакистанской границы

22 сентября 1986 года

К кишлаку они вышли, когда до рассвета оставалось меньше часа – и уже подходило время искать подходящее место для дневной лежки. Перемещаться днем, без прикрытия броней и вертолетами, по кишлачной зоне и по горам – последнее дело. Нет, это не значит, что они не смогли бы отразить нападение – смогли бы, заняли бы оборону как делали это не раз и не два, дождались бы бронегруппы или вертушек. Взять спецназ непросто, даже если противник превосходит вдесятеро. Но в этом случае – оказалось бы сорванным задание, ради которого они шли сюда, уцелел бы караван, который обещал быть весьма крупным. Поэтому, идти нужно было максимально тихо, а днем, в самое жаркое время – и вовсе по возможности залегать на лежку…

Место для лежки нашел Гусь, старший сержант Гусев. На гуся он не был похож совершенно – маленький, почти квадратный, мышцы накачаны до состояния камня. Гусь был лучшим рукопашником в группе, помимо этого очень увлекался бегом. Сослуживцы шутили, что если Гусю приспичит – то он и до Кабула без передыха добежит. Гусь на это только улыбался.

Место оказалось хорошим – только со змеей. Здоровенная, иссиня-черная, с серым рисунком на спинке гюрзища недовольно зашипела, увидел человека: пригрелась на камне – а тут на тебе…

Гюрзу уработал тот же Гусь – можно было конечно подождать Бая, он змеелов, родился в Узбекистане… Но он шел в замыкающем дозоре, и за то время, пока он добирался бы до места, гюрза могла успеть натворить дел. Поэтому, Гусь не спеша достал из разгрузки пистолет ПБ, небрежно прицелился – и черная кровь брызнула по камням. Отстрелив змее голову, Гусь ловко подхватил свободной рукой дергающееся в конвульсиях обезглавленное тело, направил струю черной крови в рот…

– Вашу мать! – выругался Балу, самый молодой в группе – чтоб тебя! Тебе что, воды не хватает?

– Кровь змеи – это и еда и вода! Хочешь? – Гусь с усмешкой протянул обезглавленную змею Балу, тот отшатнулся…

– Давай, я тоже пить хочу – Муха перехватил тело змеи, выцедил остатки крови в рот – щас кожу снимем, ремень из нее сделаем…

– Эй, вообще-то я ее… – запротестовал Гусь.

– У тебя уже есть…

Кожу со змеи действительно сняли, аккуратно, чулком, мясо разделили на всех – приятное дополнение к надоевшему сухому пайку. От мяса не отказался никто, съели сырым, даже без соли. Кстати, не такое уж и плохое мясо, даже вкусное. Каждый сделал по два глотка воды – не больше. Курить никто и не подумал – курящих в группе не было, кто хотел служить здесь – бросал, даже если курил. На высоте и некурящему дышать тяжко…

Распределив личный состав по нарядам, лейтенант Скворцов лег и мгновенно заснул – уставшее за ночь тело требовало отдыха, а спать днем и вообще, когда выдастся для этого малейшая возможность, лейтенант давно привык…

Проснулся он примерно в час дня – когда солнце истекало жаром, словно хотело сжечь дотла и эти красивые, но опасные горы и посмевших забраться сюда людей. Эта осень вообще была жаркой – не «бабье лето», а что-то совсем непотребное. Тело ныло от напряжения – но несмотря на это лейтенант чувствовал себя весьма сносно. Условным жестом руки он подозвал своего замка.

– Что?