Против течения

— Полагаю, вы не сочтете меня ужасным грубияном, леди Мелтон, если я попрошу вас передать Майре мой прощальный привет? Я обещал встретиться с другом сразу после двенадцати…

— О! Майра будет разочарована.

— Скажите ей, что я ее увижу, — легко и неопределенно отозвался Томми Рэнкин.

— Я выполню ваше поручение, — сказала Энн. — И благодарю вас еще раз. Могу ли я надеяться на вас, когда Майра переедет в общежитие?

— Да, да, разумеется. Только сообщите мне. Майра знает мой адрес.

Он взял ее руку и автоматически задержал немного дольше, чем необходимо:

— Знаете, леди Мелтон, я бы хотел иметь возможность поздравить сэра Джона и с невестой, и с невесткой.

— Вы с Майрой должны прийти однажды вечером пообедать с нами, когда мы вернемся в Лондон, — грациозно сказала Энн.

Майор Рэнкин был уничтожен, и знал это.

— До свидания, леди Мелтон.

Стоя в холле, Энн слышала, как он завел машину и уехал. Тогда и только тогда она почувствовала, что ее напряженные нервы расслабились, и поняла, насколько трудной была для нее битва за Майру. Она подумала об отце и услышала его смех и увидела искорки в его глазах.

— Я хорошо это сделала, папа? — едва ли не вслух спросила она.

На верхней площадке лестницы послышалось:

— Ку-ку! Это ты, Энн? Я готова. Скажи Треверсу, пусть пришлет кого-нибудь за багажом. Скажешь?

Энн вернулась в гостиную и позвонила. К тому времени, когда в холл из цокольного этажа поднялся Треверс, Майра уже была внизу.

— Мне помогла горничная, поэтому я уложилась так быстро… — Она огляделась: — Где Томми?

— Он вспомнил, что у него свидание около двенадцати, — ответила Энн, — он очень сожалел, что должен умчаться, но сказал, что обязательно увидится с тобой.

— Он, правда, так сказал? — Энн кивнула. — Тогда все в порядке. Думаю, он знает номер телефона в Галивере.

— Даже если не знает, достаточно заглянуть в телефонный справочник.

— Да, ну конечно же! Он не казался обиженным или каким-нибудь еще? О чем вы говорили?

— Я просто поблагодарила его за то, что он был так любезен с тобой, — правдиво ответила Энн, — и сказала, что надеюсь, что ты будешь часто видеть его, когда вернешься в Лондон.

Майра обняла старшую сестру:

— Он потрясающий, правда же?

— Неужели?

— Ты так не думаешь? — спросила Майра. — Он страшно деловой, нет такого, чем бы он не занимался.

— Да, похоже на то, — ответила Энн, надеясь, что исключила ноту иронии из своего ответа.

— Я что-то скажу тебе, — зашептала Майра, чтобы кто-нибудь проходящий по холлу не услышал ее. — Он считает меня прелестной. Ты думаешь, я стала выглядеть лучше?

В вопросе было столько детского и непосредственного, что у Энн не нашлось сил сказать правду и сбить энтузиазм Майры.

— Я думаю, у тебя было много хлопот с внешним видом, — покривила душой Энн.

— Да, это правда, — ответила Майра. — И я хочу показать тебе все свои платья. Мое вечернее платье чудесное — черное кружево поверх светло-розового атласа и вырез устрашающе низкий. Ты онемеешь, когда увидишь.

Энн была в этом уверена, но достаточно мудра, чтобы ничего не сказать.

— Как насчет того, чтобы попрощаться с Доусоном? — спросила она.

— Конечно, мы должны попрощаться, — ответила Майра и побежала по коридору, громко выкрикивая его имя.

«Она до сих пор всего лишь школьница», — думала Энн.

По дороге в Галивер счастливая Майра радостно тараторила, а Энн вела машину и говорила очень мало, но слушала внимательно.

Было ли чувство Майры серьезным, спрашивала она себя, или она была влюблена в любовь, в свою молодость и в желание веселиться? Как легко, будучи возбужденной новыми платьями, танцуя и знакомясь с новыми людьми, принять чувства, вызванные комплиментами майора Рэнкина и его широкой улыбкой, за любовь, за настоящую любовь! Поможет ли Галивер Майре забыть, или ее сердце действительно похищено первым же хвастливым пиратом, чванливой походкой вошедшим в ее жизнь? Но если и поможет забыть, думала Энн, никогда ни на одну минуту Майра не должна догадываться, что была спасена от самой себя. Если она заподозрит обман или хитрость, это ранит ее открытое, доверчивое сердце, а ее искренность и откровенность, составляющие наиболее обаятельную сторону ее натуры, могут погаснуть.

— Ты знаешь, Энн, я ведь чуть ли не боялась, что Томми тебе не понравится, — говорила Майра. — Ну разве не глупо? Я и вправду думаю, что это он вложил такую мысль в мою голову. Он, кажется, считал, что ты и Джон можете подумать, что он слишком стар для меня. Я видела, что он удивился, когда ты с ним начала говорить так любезно.

— Почему мне не быть с ним любезной, если он был так добр к тебе?

— О Энн, ты душечка. Я всегда тебе буду все рассказывать, вот увидишь! — После небольшой паузы она добавила еле слышно: — Знаешь, он поцеловал меня.

— Ну да? — легко спросила Энн. — И тебе понравилось?

Она слышала, как Майра тяжело вздохнула, словно испугалась своей откровенности.

— Почему-то я была разочарована. Я воображала, что поцелуи более волнующие.

— Возможно, не все.