Против течения

— Она хотела, чтобы вы взяли его, дорогая, — прошептала мисс Дженни. — Может, он принесет вам счастье, которого у нее самой не было.

Энн поблагодарила старушку и поцеловала ее в морщинистую щеку.

Но, придя домой, она разглядывала подарок с некоторым унынием. Шелк был превосходного качества, недостижимого для современных тканей, но она знала, что этот цвет не пойдет ей: он не гармонировал с ее темными волосами и очень белой кожей. Энн вообще не нравился серый цвет, он казался ей безжизненным и скучным. Но когда она сказала Майре: «Мы не можем заглядывать дареному коню в зубы», та ответила: «В любом случае мне этот шелк не нужен».

— И прекрасно, — отозвалась Энн, — потому что я намерена сшить себе вечернее платье. Ткани достаточно, чтобы сделать длинную юбку и пышные рукава.

— Что бы ты ни сшила из этого шелка, — сказала Майра с насмешкой, — все равно ты будешь похожа на призрак прабабушки.

— В конце концов надо же что-нибудь носить, — решила Энн, вспомнив о потертом бархатном платье, которое уже много лет служило ей обеденным костюмом и фактически давно было за пределами приличия.

Энн скроила и сшила платье и носила его, но никогда не любила. Она пыталась украсить его цветной полоской по вороту и на талии, но странным образом это придавало платью вид более уродливый и вульгарный, и оно осталось без украшений.

Собираясь уезжать на медовый месяц, она уложила в чемодан и это платье, поскольку другого не было. «Какое значение это может иметь?» — сказала себе Энн тогда. Но теперь знала, какое значение это имеет, — огромное!

Она стояла над платьем, не отрывая от него глаз, и вдруг закрыла лицо руками.

— Зачем я приехала сюда? — вслух спросила она.

И внезапно в ней поднялась волна раздражения против Джона. Он дал Майре деньги на платья, но не подумал о том, что жена может почувствовать себя униженной и пристыженной величием и роскошью этого дома. «Король и пастушка — вот что это такое», — подумала она и горько улыбнулась.

Часы на каминной полке пробили чистым серебряным звоном. Энн взглянула на них и заторопилась. Она не должна опоздать. Джон может зайти за ней в любую минуту. Интересно, о чем он думает там, по ту сторону двери?

Их совместная прогулка по саду доставила Энн удовольствие. Он показал ей озеро и пруд с кувшинками, фонтаны и цветник с лекарственными травами, разбитый еще во времена королевы Елизаветы, оранжереи и огород. Красота всего увиденного поражала, вызывала благоговение, очень близкое к тому чувству, от которого захватывает дух, как было и при осмотре дома. Однако прогулка по саду принесла Энн больше наслаждения: здесь она не ощущала, что ей предназначено играть какую-то роль. Она была просто зрителем, который любуется тем, что ему показывают. Но как только они вернулись в дом, Энн ощутила силу его власти, его давление, и осознала, что отныне это фон, на котором ей предстоит изображать жену Джона.

Наедине с собой в спальне она почувствовала внезапную, почти невыносимую потребность в отце. Весь день она старалась отогнать мысли о нем, боясь надломиться, но сейчас они захлестнули ее: мысли о том, что она осталась без него, об одиночестве, о том, что она совершенно потерялась без его советов и его любви.

— О папа, папа! — вырвалось из самого сердца девушки. — Как я это вынесу? Как мне жить без тебя? — Она всхлипнула, готовая разразиться слезами, полностью потеряв самообладание, но, как ни странно, в этот самый момент, когда она осознала всю безмерность своего горя, она поняла, что боль отступила. Живо, так живо, как будто это была подлинная реальность, она увидела лицо отца, улыбающегося ей, и услышала его голос:

— Но ты же никогда не сдавалась, Энн, девочка моя!

И правда, она никогда не сдавалась. Как часто они смеялись над этим вместе, отец и дочь! Когда препятствия казались безмерными и даже непреодолимыми, Энн не смирялась с ними. «Я найду способ обойти их», — говорила она. Или настаивала: «Я непременно добьюсь своего, вот увидишь!»

— Тебе надо было родиться мальчиком, — не раз говорил ей доктор Шеффорд, — ты могла бы стать отменным исследователем.

Разве не сила ее духа поддерживала всех обитателей их дома в Литтл Копл, разве не у нее черпали они мужество и не признавали себя побежденными? У нее всегда хватало решимости высоко держать голову.

— Ты никогда не сдавалась, девочка моя! — И Энн обрела несокрушимую детскую веру: она не одинока. Все еще дрожа от остроты переживаний этого момента, она нашла в себе силы улыбнуться:

— Я не сдамся, папа, не сдамся!

Но так уж устроен человек, что высокий порыв нельзя удержать надолго. Когда Энн оделась и накинула через голову серое платье, она снова была и испуганна, и раздражена. Достаточно тяжело встретить лицом к лицу поспешный брак с мужчиной, которого не знаешь, но оказаться одновременно заброшенной в другую жизнь — это представлялось ей почти пыткой, утонченной жестокостью.

Она с неприязнью смотрела на себя в зеркале:

— Унылое, бесформенное, похожее на привидение создание, — сказала она себе и отвернулась, дерзко подняв подбородок, когда послышался стук в дверь. — Войдите.