Против течения

— Нет, нет, спасибо, — быстро сказал Энн, но, не желая, чтобы это было воспринято как недовольство, добавила: — Я привыкла управляться сама.

— Ее светлость распорядилась, чтобы я состояла при вас, миледи. Если вам что-то понадобится, вы можете вызвать меня звонком — он рядом с кроватью.

— Спасибо.

После некоторого колебания горничная сказала:

— Я нашла только одно вечернее платье, когда раскладывала ваши вещи, миледи.

— Других и не было, — ответила Энн с улыбкой, но, уловив что-то в выражении лица женщины, спросила: — Вы считаете, оно не подходит для сегодняшнего вечера?

— О, я бы так не сказала, миледи. Я уверена, что это очень милое платье. Только ее светлость и мисс Вивьен будут в более торжественных нарядах. Видите ли, к обеду приглашены гости, а арендаторы и штат собираются прийти после обеда поздравить сэра Джона и познакомиться с вами, миледи.

— Понятно. — Энн почувствовала, как в ней нарастает протест. Гости к обеду, после этого формальное представление, леди Мелтон и Вивьен в прекрасных платьях, соответствующих случаю, а она… Испытывая почти истерическое желание остаться одной, она сказала: — Ну что ж. Полагаю, с этим ничего не поделаешь. Вы и сами видели, когда распаковывали чемодан, у меня с собой всего одно платье.

— Конечно, миледи. Надеюсь, вы не в претензии ко мне за то, что я сказала.

— Нет, нет, разумеется нет. Я позвоню, если вы мне понадобитесь, спасибо.

Дверь за горничной закрылась, и Энн медленно подошла к креслу, на котором было разложено ее единственное платье. Она помнила каждый его шов, знала все недостатки, несоответствия, каждую мелочь и все же вновь осмотрела его. Осмотрела и убедилась, что оно совершенно не подходит для этого вечера из вечеров, когда она будет — почему не употребить настоящего названия? — будет выступать в шоу в качестве жены Джона.

Это платье было единственным парадным одеянием Энн уже больше трех лет, но она никогда не любила его, даже когда платье было новым. Она хорошо помнила, как получила отрез темно-серого шелка. «Ты в нем будешь выглядеть как боевой корабль», — посмеялась Майра, когда Энн принесла отрез домой.

Но это был дар любви, преподнесенный от полноты сердца и в знак благодарности.

В Литтл Копл жила старая женщина, которая оставалась пациенткой отца Энн на протяжении почти двадцати пяти лет. Она была очень старой и практически прикованной к постели, а ее сестра, которая ухаживала за ней, была немногим моложе. Бедные, больные, не имея других родственников и имея немногих друзей, они тем не менее казались двумя самыми счастливыми людьми из всех, кого когда-либо знала Энн: вера, упование на Божье милосердие светились в глазах этих хрупких, стареющих женщин.

Нельзя было общаться с ними и не впитать частицу той чистой внутренней радости, которую им давала вера в Бога, всепрощающего, охраняющего их под своей отеческой рукой.

Они старели, и обитатели деревни стали потешаться над ними. Конечно, они говорили странные вещи о видениях, посещавших их ночью, об ангельских голосах, предупреждавших о грядущих бедах… Когда мисс Дженни, младшая из сестер, начала слабеть, доктор Шеффорд надеялся, что соседи сплотятся и сообща помогут им, потому что старушки отчаянно боялись, что им придется покинуть их тесный домик и отправиться в богадельню. Однако соседи или боялись их, или были слишком эгоистичны, чтобы подумать о ближнем. Поэтому решение проблемы взяла на себя Энн. К счастью, дом старушек был недалеко. Она прибегала к ним три-четыре раза в день, мыла их, убирала постели, готовила еду или у них, или у себя. Каждый вечер перед сном она закрывала их, убедившись, что лампы погашены, а огонь в очаге не грозит пожаром.

Старшая сестра умерла первой, через неделю за ней последовала мисс Дженни, которая умерла, как сказал доктор Шеффорд, из-за разбитого сердца, потому что не стало ради кого жить.

Но перед смертью она попросила Энн порыться в верхнем отделении старомодного шкафа, всегда стоявшего в спальне ее сестры. Там девушка нашла пакет, завернутый в бесчисленные слои оберточной бумаги.

— Принесите его мне, — попросила мисс Дженни. Сидя в постели, она дрожащими от волнения руками медленно, с трудом развернула пакет и достала из него отрез на платье темно-серого шелка. — Сестра хотела, чтобы вы взяли это, дорогая, — сказала она Энн. — Это должно было стать ее свадебным платьем. — Слабый надтреснутый голос оборвался.

— Свадебное платье! — воскликнула Энн. — И она не вышла замуж?

Мисс Дженни покачала головой:

— Он утонул, милая, утонул на обратном пути из Индии. Его корабль пошел ко дну.

Неприкрашенные, простые слова, но Энн знала — за ними стоит трагедия целой жизни. Наконец она поняла, почему с годами сестра мисс Дженни все чаще бредила морем, а однажды, уже умирая, она произнесла совершенно ясно:

— Он зовет… он зовет меня. Но волны заглушают его голос. Я не слышу… не слышу…

Энн смотрела на серый шелк, сохраненный как сокровище все эти долгие, долгие годы сердцем, полным веры и неугасшей любви.