Против течения

В том 1970, когда мы впервые встретились с Юрой, я была далека от музыки. Она служила для меня лишь неким фоном ко всему остальному. Впрочем, советскую эстраду я не выносила вовсе. Фоном могла быть классика, некоторые западные исполнители. Заодно с подругами я ходила на концерты разных гастролёров: Джордже Марьяновича, Лили Ивановой и других представителей «дружественных» Союзу народов тех лет. Тем более, что на концерты мы ходили бесплатно, так как мать моей подруги работала в театральном зале Консерватории. Меня по-настоящему интересовала только литература. Я читала и перечитывала Ф. М. Достоевского, А. Блока, В. М. Соловьёва, пыталась что-то отыскать в печатавшихся стихах советских поэтов: Р. Рождественского, Е. Евтушенко, Б. Окуджавы и др. Почти ничего не находила. Современная поэзия для меня так и осталось всего лишь несколько другим типом стихосложения, а А. Блок — единственным, надмирным, подлинным поэтом.

Летом 1970 года я перешла уже на четвёртый курс естественного факультета ЛГПИ им. А. И. Герцена. Многие девушки с нашего курса ринулись в Крым. Там они надеялись не только подзаработать, но и весело провести лето. Они должны были работать то ли сборщицами помидоров, то ли уборщицами. Сейчас не упомню. А жить собирались на турбазе «Карабах» на крымском побережье близь посёлка Малый Маяк. А до Малого Маяка бежит шоссе от Алушты. Я никогда не ездила ни в пионерлагеря, ни в стройотряды, ни вообще в какие-либо молодёжные коллективные тусовки. Сокурсницы меня утомляли своими интересами и разговорами даже на летней полевой практике в Вырице. Такая практика у нас занимала часть мая и весь июнь. К этому времени мы прошли уже три совместных практики с коллективным проживанием на биостанции. И я лично мечтала от всего этого отдохнуть. Обычно лето проходило с родителями, братом Серёжей в Александрии под Петергофом или где-нибудь на Черноморском побережье. В тот год мы поехали в Алупку, где находился спортлагерь Академии художеств. Мама и папа работали, занимаясь физподготовкой и обучением плаванию студентов, проводили соревнования.

И вот по окончании прекрасного южного лета моя ближайшая институтская подруга Галина Г. вернулась из Карабаха, полная новых впечатлений и восторга от проведённого там времени и происшедших встреч. Здорово было всё: само собой море и виноградники, но лучше всего парни, с которыми девушки перезнакомились, ребята из г. Орджоникидзе, с Северного Кавказа. По её словам, они ещё никогда не испытывали столь безудержного веселья, никогда не пили такого газированного вина и никогда не ели винограда прямо на плантации. А какие песни они узнали! Юра и Кузя пели так, что дыхание от избытка чувств перехватывало. И всё это — каждый вечер у моря, в летних кафе на Утёсе или в Карабахе. И танцы, конечно, танцы!

Игорь Захаров, парень из Курска, человек с железными зубами, покупал вино на всех. Под музыку «Босяков» (так называлась группа Юрия Морозова и Александра Кузнецова) он, сидя за столиком в белой рубашке, лил на стол красное вино и отбивал ладонями ритм по винной луже, так что его рубашка из белой превращалась в ярко-розовую.

Уже в Питере в перерывах между лекциями и на прогулках по набережным Невы Галя пела мне: «Есть места, я буду помнить», «Ты не даёшь мне денег», «Глупый мальчик», «По лунной тропе», «Виновата сама» и другие песни. Она разучила почти весь босяковский репертуар.

Но всё-таки я не получила полного представления об истинной музыкальности и красоте этих песен из её мурлыканья, верного по мелодии, но не передававшего композиционной мозаики.

У меня в то лето была любовь с одним художником, и я не особенно завидовала черноморскому веселью подруги и услышанным ею песням какого-то там Морозова. Галка показывала мне свою записную книжку, в которой появилось много новых адресов и имён. Открывая наугад её «исторический» пухлый документ, мне почему-то всё время открывалась страничка с адресом: СОАССР г. Орджоникидзе, Институтская 4, Юрию Морозову.

Закончился октябрь, а 7 ноября был большой советский праздник, выходной день, и не один, а целых два. В такие дни мы обычно устраивали наши студенческие вечеринки. И тут Галка сообщает мне, что на праздники приедут те самые ребята с Кавказа, «Босяки», что Юра и Кузя, — уже женихи сестёр С., Маши и Иры. Так, по-моему, приехав, они и остановились в тот раз именно у сестёр С., большая отдельная квартира которых находилась в Аптекарском переулке на Петроградской стороне. А ко мне на Почтамтскую, тогда ещё улицу Союза Связи, вся компания грозилась прийти 7-го ноября вечером. Наша семья жила на ул. Союза Связи, д. 4 кв. 3, в коммунальной квартире на тринадцать квартиросъёмщиков. Но к этому времени квартира была почти вся расселена. Комнаты жильцов, переселившихся в различные спальные районы города, пустовали. Не выехала пока только одна наша семья. Окна наших комнат выходили на Союза Связи, и из них был виден Исаакиевский собор. В дальнейшем весь дом наш разобрали и затем выстроили заново, расположив в нём гостиницу.