Против неба на земле

Листы разметало взрывом. Унесло ветром. Загнало в колючие кусты без возврата. Где скукожится на жаре бумага‚ ожелтеет краями‚ омочится росой на рассвете – не прочитать. Слова протекут к земле, в землю, сапфиром, агатом, хрусолифом вернутся туда, откуда их взяли, к убережению от забвения. "О беда‚ плача достойная!.."

Звенит бубенец. Проезжает на осле утомленный провидец, взывает к живым и мертвым:

– Люди! Хватит уже взрывать! Начните пахать, сеять, исследовать ход событий! Не прокормиться на смертях, не прокормиться…

– Еще! – кричат. – Еще один!..

За обочиной дороги, покрытый гранитной плитой, словно уже похоронен, лежит коротконогий старик, обожженный взрывом, как обожженный солнцем, прошедший по карте путей и стран, где не помечено место гибели. На плите проглядывают буквы "пэй" и "нун": "Здесь погребен…" Его упаковывают в черный мешок, наглухо застегивают молнию, укладывают в машину и увозят.

Звонит теща Белла, одышка затыкает горло:

– Только что… В новостях… Шпильман, ты живой?

– Не знаю.

– А этот… Троюродный?

Шпильман молчит – уж лучше бы он заговорил. Белла кричит:

– Горе нам! Горе дням нашим!.. Мы не живем, Шпильман! Мы выживаем!.. Не хочу оставаться в этом мире! Не могу! Пусть заберут отсюда!.. Явлюсь туда – выкрикну всё, что накипело…

– Не докричаться, Белла. Не ты первая.

– Я докричусь…

Отчаяние сотрясает миры. Рушит перегородки. Раздирает завесы. Возносит до таких высот, когда можно высказать лицом к лицу: "Господи милосердный! На каких весах Ты нас взвесишь? Кому порадуешься, кого покараешь?!.."

Город говорит через расстояния, город на горах:

– Отложи жизнь в сторону, Шпильман. Встань, отряхнись и иди.

Поднимается на ослабевшие ноги.

Подбирает с земли ключ, выпавший из кармана, увесистый ключ, сработанный мастером из Кордовы.

Взваливает на спину тяжеленную плиту.

Начинает крутой подъем: свершивший малое не возвысится.

Идет старый еврей в поисках надежного пристанища‚ стаптывает ноги за долгую дорогу – без пути путь. Невидимые музыканты сопровождают его. Флейта. Скрипка. Кларнет с трубой. Барабан с тарелками. Старик слышал их мелодию. Шпильман слышит: "Мы не оплакиваем ни одно изгнание, кроме изгнания из Иерусалима…"

– Господи, как я устал от их ненависти, отчего же они не устают?..

Мертвые духом останутся. Живые надеждой пойдут дальше. Чтобы услышать перестук молотков по камню. Журчание фонтанов в излиянии масел. Пение девушек в виноградниках. Поучения говорливых старцев: "Слышал я от учителя моего..."

Город высматривает его верхушками домов. Город на камнях и из камней, который притягивает и не отпускает:

– Береги ноги, Шпильман. Тебе далеко идти…

ВЫ И ВОКРУГ ВАС история, оставшаяся без применения

Капелька удачи никому не помешает…

…особенно маловидному созданию, которое не всякий заметит.

Его нашли под дверью – крохотного‚ взъерошенного‚ ушастого и кривоногого‚ с залипшими от рождения глазками‚ которые вскоре открылись и оказались печальными. Он лежал на лестничной площадке‚ носом уткнувшись в дверную щель‚ и вынюхивал густые сытные запахи‚ из чего следовало‚ что в доме обитает обеспеченная семья‚ в которой умеют готовить и любят хорошо поесть.

– Ну и ляпсус! – сказал папа‚ разглядев щенка.

– Ляпис‚ – поправила мама. – Назовем его Ляпис.

– Вовсе нет‚ – возразил папа‚ который всё знал и всё понимал. – Ляпис – это азотнокислое серебро‚ употребляемое в медицине для прижигания ран. А ляпсус – это ошибка‚ обмолвка‚ непроизвольное упущение. Этот щенок – обмолвка природы.

– Не обижай животное! – возмутилась мама‚ борец с вредными излучениями‚ а также за права сумчатых‚ дымчатых и лапчатых.

– Я не обижаю. Среди нас тоже немало обмолвок‚ упущений природы‚ но мы об этом не догадываемся.

– Ты прав‚ – рассердилась мама. – Почему ты всегда прав?! Даже слушать не хочется...

– Не слушай‚ – согласился папа‚ и щенка назвали Ляпсус.

Имя оказалось большим‚ а щенок крохотным. Имя было велико‚ как башмак не по ноге‚ но он рос‚ росли его лапы‚ уши с хвостом‚ прочие части тела; понемногу Ляпсус перерос собственное имя, и оно стало ему мало.

– Желаю другое‚ – сказал. – По размеру.

Стали они выбирать‚ а Шпильман тут как тут:

– Брудершафт. Редкое аристократическое имя.

– Такое имя мне нравится‚ – согласился Ляпсус. – Брудершафт Первый. Основатель династии Брудершафтов. А как сокращенно?

– Брудик. Рудик. Шафтик‚ – предложил Шпильман. – Как захочешь.

Ами спросил:

– Других имен нет?

– Почему нет? К примеру‚ Гемоглобин – медицинское имя‚ сокращенно Бин, Бинка. Протуберанец – солнечное имя‚ по-простому Тубик. Трахикарпус – ботаническое имя, он же Трахик или Пусик. Мотоциклист‚ а по-нашему Моти. Дегустатор. Карбюратор. Но лучше всего Скрупулез Галилейский. Очень длинное имя‚ на вырост.

– Нет‚ – решил Ами. – У него тигриная раскраска по телу‚ а потому назовем его Тигер. Имя не длинное‚ но суровое. На страх врагам.

Так и сделали…

Тигер ел всё…

…всё и еще немного. А то‚ что оставлял в покое‚ доедал на другой день.