Протест прокурора. Документальные рассказы о работе прокуроров

Он просто не представлял себе жизни в другом месте, без стоящего на берегу прозрачной речушки родного села, его широкой прямой улицы, по краям которой, словно караульные, высились старые липы со сросшимися кронами, образуя почти километровую арку, без тенистого пруда с золотыми карасями и конечно же главное — без широкого простора раскинувшихся на многие километры ухоженных по-хозяйски полей.

А какие ему устроили проводы! Вышло почти все село. Кто с гармонью, кто с аккордеоном, а большинство ребят с переносными магнитофонами. Музыка на любой вкус. Надеялись на него, были даже уверены, что поступит. А он? Володя сглотнул тугой ком в горле и отошел к окошку, чтобы любопытные девчушки не заметили его состояния.

Что же произошло? Почему он провалился именно на сочинении, то есть на предмете, за который боялся меньше всего?

Кое-кто из его приятелей называл экзамены лотереей, но Володя не был согласен с таким определением.

Вспомнилась учительница русского языка и литературы — Ольга Михайловна, всегда считавшая, что ему обеспечена твердая четверка. Сам он, хотя и не полностью разделял ее уверенность, но уж в твердой тройке не сомневался. Он обладал способностью, даже забыв то или иное правило, всегда писать верно. А сколько возможных вариантов проштудировал! Тема избранного сочинения была легка и понятна — «Ростки новой социалистической жизни в казачьем хуторе Гремячий Лог по роману М. А. Шолохова «Поднятая целина». Ему, выросшему в деревне, были близки герои писателя — крестьяне, отдававшие жизнь земле, преобразующие ее, вкладывающие в нее всю свою душу без остатка. Он несколько скомкал конец сочинения, ибо отведенное время уже заканчивалось, а сказать хотелось многое, все, что накопилось на сердце. И вот на тебе — позорная двойка. Как объяснить дома? Ну ладно, недобрал баллов, но ведь срезался, и когда — в самом конце экзаменов.

Уныло опустив голову, Володя вышел из здания института на улицу. После прохладного полумрака августовский день встретил его дохнувшим в лицо зноем и резким запахом выхлопных газов от бесчисленных машин, стремительно несшихся па центральной магистрали города.

Он оглянулся — массивные институтские двери беспрерывно выпускали группки сияющих молодых людей и девушек. Володе казалось, что все они, выходящие оттуда, — счастливчики, которым судьба подарила возможность учиться.

«Пусть, — упрямо подумал он, — отслужу в армии, а через два года снова сюда, в эти двери…»

Его невеселую думу прервал раскатистый гортанный смех. На фоне собственных мрачных мыслей он показался Володе особенно кощунственным. Смех доносился от киоска с газированной водой, облепленного со всех сторон жаждущими абитуриентами. В смеющемся Скворцов узнал словоохотливого парня из Ставрополья Игната Лемещука, сдававшего экзамены на тот же факультет, что и он. Высокий, красивый парень, не расстававшийся даже в жару с большой фуражкой, известной под ироническим названием «аэродром», весело скалил ровные крепкие зубы, держа в руках стакан газировки с двойным сиропом. Стоящая рядом девушка с крупными, почти касающимися воротника кофточки клипсами зеленого цвета смотрела на него с восхищением, не отрывая глаз. Володя невольно остановился.

— Плачу за всех, — небрежным жестом Игнат бросил киоскерше новенькую десятку и в этот момент заметил Скворцова. — Слушай, Володя, дорогой, пей газировку. А вечером будем пить кое-что покрепче.

— Чему радоваться? — буркнул в ответ тот и взял предложенный стакан газировки.

— Как чему, дорогой, как чему? Экзамен сдал, считай, теперь в институте. Конечно, обмыть надо — не каждый день четверку получаешь.

Скворцов изумился. Дело в том, что ему дважды пришлось в период подготовки к сочинению сидеть на консультации рядом с Игнатом и его приятелем Вениамином Кудрявцевым.

— Напиши мне, пожалуйста, в тетрадь темы сочинений — не успеваю я за этой преподавательницей, — попросил его Игнат и подвинул ему красивую тетрадь в суперобложке.

Володя взял ее, записал примерные темы сочинений, рекомендуемые для поступающих, и при этом обратил внимание, что одна из тем Игнатом уже записана, но с таким количеством ошибок, что немыслимо было понять, как можно сделать их в предложении из двух строчек. Да и сами строчки выглядели неровными, прыгающими, как очертания горного хребта. Однако он получил по сочинению «хо-ро-шо».

— Послушай, Володя, а ты как? — спохватился Игнат, заметив удрученное состояние собеседника.

— А никак, — холодно ответил тот, — неудовлетворительно, — и почувствовал, что помимо воли в нем нарастает неприязнь к этому веселому парню.

«Да что же это я, неужто завистником стал? — подумал он. — Ну повезло парню, на здоровье, пусть учится».

А Игнат потащил его в сторону. У небольшого зеленого сквера они остановились, присели на обжигающе раскаленную скамейку, и счастливчик зашептал Володе на ухо:

— Почему раньше не сказал, что можешь провалиться? С таким человеком свел бы, все железно сделали бы.

— Какой человек, что железно? — отстранился от него Скворцов.