Протест прокурора. Документальные рассказы о работе прокуроров

Десант уже был оттеснен к самой воде. Спустившись в траншею, Борис спросил у бойца, где Кузнецов, но тот ответил, что командир убит и что командует капитан Боровиков. Борис посадил Мозгунова в окоп, попросил солдата присмотреть за ним и пошел по траншее.

— Постой, — удивленно сказал Боровиков. — Кравцов? Ты же убитый!

— Нет, как видишь. Как дела?

— Отбились… Хорошо, что ты воскрес. Вот чудеса!

— У вас есть связь с берегом?

— Там телефон. — Боровиков махнул рукой в сторону Днепра и повторил, не переставая удивленно улыбаться: — Очень кстати ты воскрес.

Кравцов прошел узкой траншеей, увидел зеленые ящички телефонов и солдата-связиста возле них.

— Соедините меня с «Чайкой», — попросил Борис.

— «Чайка» слушает, — отозвался в трубке знакомый голос связиста с того берега.

— Это я, Кравцов…

Им надо было продержаться до темноты, а сейчас только-только вставало солнце. Но уже на исходе были патроны, и после каждой отбитой атаки все меньше оставалось людей. Поэтому крепкая артиллерийская поддержка с той стороны была как нельзя кстати. Однако противник тоже подтянул артиллерию. Один из разрывов порвал телефонную связь. Напрасно Кравцов звал «Чайку», напрасно посылал исправлять повреждение: «Чайка» молчала, а связисты не могли добраться до места обрыва.

Никогда еще день не казался ему таким бесконечным. От дыма стало нечем дышать. И стрелять стало нечем. Правда, пока еще были гранаты, но если дело доходит до них, значит, совсем плохо, значит, враг подобрался вплотную. Так и случилось к исходу дня. Гитлеровцы хотели во что бы то ни стало скинуть десант с Хортицы засветло. Они двинулись напролом, и, казалось, этой ярости и этой силе уже нечего было противопоставить. Разве что выдержку и сильное желание жить.

Солдаты подпускали вражескую пехоту почти вплотную и били наверняка. Однако если бы за этой атакой последовала еще одна, то сдержать ее они едва ли смогли бы.

Наверное, фашисты выдохлись и решили дождаться нового утра. Они больше не шли вперед. Зато теперь могла бить их артиллерия. Один снаряд разорвался рядом с Кравцовым. В глазах полыхнула холодная молния, и фонтан взрыхленной земли обрушился на него…

Когда Кравцов разомкнул ресницы, кругом была темнота. Наверное, его вытащили из засыпанного окопа, потому что лежал он на ровном, чистом месте.

До его слуха донеслись тихие всплески воды. Борис с трудом поднялся и почувствовал, что ноги держат плохо. Пошатываясь, пошел к понтону, большой галошей черневшему у берега. Понтон мягко отошел от берега, и Кравцов увидел справа и слева большие, черные, как тени, понтоны. Шла подмога…

В окровавленной рубахе, разорванной гимнастерке пришел Борис в штаб дивизиона. Ламина не было. Встретил его начальник штаба. Кравцов хотел доложить по всей форме, что явился, но тот замахал рукой:

— Все вижу. Иди к фельдшеру. Или я его сюда вызову.

— Не стоит, сам дойду.

— Ну давай. И делай, как он скажет, не геройствуй зря. — А, когда Борис пошел к выходу, добавил: — Провертывай дырку на гимнастерке.

…В окошечке комендатуры Кремля у Спасских ворот Кравцов получил пропуск и прочитал свою фамилию, имя и отчество, выведенные красивым, затейливым почерком. Они были не написаны, а именно выведены черной тушью и напоминали старинную русскую вязь.

«Наверное, специально подбирали писаря, — подумал он. — Тоже нужно: Кремль ведь».

Кравцов обогнул ворота и направился к боковому входу. Предъявил пропуск часовому, но только прошел под башней, как пропуск у него спросили снова. Решил больше не прятать и понес в руке. В непривычной тишине, отгороженной зубчатой стеной от московского шума, от гудков машин на Красной площади, гулко отдавались его шаги по брусчатке.

В Свердловском зале их собралось человек шестьдесят. Секретарь Президиума Верховного Совета Александр Федорович Горкин прочитал Указ о присвоении им звания Героя Советского Союза и начал вызывать по алфавиту. Заместитель Председателя Президиума Верховного Совета Николай Михайлович Шверник вручил Борису красную папку и две красные коробочки: в одной была Золотая Звезда, в другой — орден Ленина, а в папке лежала грамота:

«За Ваш геройский подвиг, проявленный при выполнении боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками, Президиум Верховного Совета СССР своим Указом от 19 марта 1944 г. присвоил Вам звание Героя Советского Союза».

Шверник жал каждому руку и что-то говорил, но слов не было слышно, потому что все хлопали, и гром стоял от пола до высоких сводов. А потом, сияя звездами и орденами, они вышли из Свердловского зала и пошли по Кремлю, где многие были впервые в жизни.

А Кравцов родился здесь и рос до пяти лет.

Он помнил очень смутно, но мать часто рассказывала, как возился Боря с ребятишками во дворе и как Сталин грозил трубкой в оконное стекло, если они поднимали гвалт под его окнами.