Простонародные рассказы, изданные в столице

Он не кончил еще говорить, как вдруг доложили, что Е Тао, старый друг Ван Ань-ши, специально пришел справиться о его здоровье. Госпожа удалилась, чтобы не мешать встрече. Ван Ань-ши попросил Е Тао подойти к изголовью постели и, взяв его руку в свою, сказал ему нечто вроде напутствия:

— Вы, превосходящий умом прочих людей, должны бы были больше читать буддийские книги. Не теряйте времени на ненужные писания, которые требуют много труда, но не принесут вам никакой пользы. Я всю жизнь тратил попусту силы, стремясь выделиться среди других своим сочинительством. А теперь, когда пришла пора умирать, жалеть уже поздно.

— Зачем вы так говорите! Вам еще далеко до завершения вашего счастливого долголетия, —стал утешать его Е Тао.

— Жизнь и смерть приходящи, — сказал Ван Ань-ши, тяжко вздохнув. — Боюсь только, как бы в свой смертный час я не потерял дара речи, — вот почему я завел с вами сегодня разговор об этом.

Е Тао распрощался и ушел, а Ван Ань-ши вдруг пришли на память стихи, которые он видел в хижине у старухи:

Он слова доброго не нашел
супруге своей У Го;
Он неосновательными речами
сумел обмануть Е Тао.

Сегодня это предсказание сбылось.

— Все заранее предопределено. Это не может быть простой случайностью, — произнес Ван Ань-ши, невольно хлопнув себя по бокам и тяжко вздохнув. — Тот, кто оставил эти стихи, был если не демон, то, наверное, дух. Иначе откуда бы ему заранее знать, что со мной случится в грядущем? Могу ли я надеяться долго прожить в мире людей, если даже духи порицают меня!

Не прошло и нескольких дней, как его состояние резко ухудшилось. Он начал бредить и все время бил себя по щекам и ругал.

— И императора я обидел, и народ я обидел, и так нагрешил, что казнить меня мало, — бормотал он. — С каким лицом предстану я на том свете перед Тан Цзы-фаном и другими вельможами?

Так он бранил себя три дня подряд. Потом у него обильно пошла горлом кровь, и он умер.

Тан Цзы-фан, которого вспоминал Ван Ань-ши и настоящее имя которого было Тан Цзе, в свое время решительно противился принятию новых законов. Этот честный сановник считал их вредоносными, но Ван Ань-ши не желал его слушать. Как и Ван Ань-ши, Тан Цзы-фан скончался от горлового кровотечения. Оба они умерли одинаковой смертью, но Тан Цзы-фан, не в пример Ван Ань-ши, сохранил доброе имя. И ведь до сих пор немало людей на свете называют свинью «упрямым министром», а когда потомки заводят беседу о временах Сун, все сходятся на том, что несчастья, постигшие страну в год Цзин-кан[215], были следствием новых законов годов Си-нин[216], введенных Ван Ань-ши и разрушивших изначальный дух династии Сун.

Стихи подтверждают это:

В годы Си-нин против новых законов
подано много докладов;
Все ж на своем упирался упрямец,
делая, что ему надо.
Если б его управлением не был
дух изначальный порушен,
На Хуанхэ не нашли б переправу
варваров диких отряды[217].

И еще есть стихи, проникнутые сожалением о загубленных талантах Ван Ань-ши:

Наверное, Цзе-фу[218] почтенный
был всех других умней.
Талант высокий чистым ветром
повеял на людей.
Как жаль, что был он завлечен
высоким положением!
А лучше бы все жизни годы
провел в Саду Кистей[219].

Безвинно казненный Цуй Мин

Сообразительность, живость ума
людям от Неба дана;
Глупость, не вникшая в сущность вещей, —
сколь ненадежна она!
Ревность начало берет неизменно
в линии тонких бровей;
В пору копья и меча возникает
вольных речей глубина.
Желтой реки на Изгибе-Девятке[220]
много опасней сердца;
Скрытая латами в десять слоев,
злоба в лице не видна.
Нас заставляют вино и красотки
дом и страну погубить;
Скрытая правда в «Истории»[221], в «Песнях»[222]
нас не обманет одна.

Единственное, что можно обнаружить в этом стихотворении, — предупреждение о подстерегающих нас бедах.