Простонародные рассказы, изданные в столице

— Кого же ты предлагаешь моей госпоже в мужья? — спросила матушка Чэнь.

— Вот этого господина, — сказала старуха Ван, показывая на учителя У. —Чем не хорош?

— Не надо шутить! —сказала матушка Чэнь. —Если бы этот господин согласился взять ее замуж, о лучшем трудно и мечтать.

В этот день учитель У уже не мог вести уроки. Он отпустил учеников пораньше. Они попрощались и разошлись по домам, а учитель запер дверь на замок и вместе с обеими женщинами отправился немного пройтись. Он решил зайти в винную лавку и угостить женщин вином. После трех чашек вина старуха Ван поднялась и сказала:

— Раз уж вы не прочь жениться на ней, то попросите матушку Чэнь дать вам пригласительную карточку.

— Это я могу, — ответила матушка Чэнь и вынула из-за пазухи карточку.

— Хитрить с искренним человеком так же невозможно, как плавать по суше[95], — сказала старуха Ван матушке Чэнь. — Поэтому назначь сейчас же день, когда ты вместе с невестой и ее служанкой Цзинь-эр придешь к винной лавке, что у моста Мэйцзяцяо, и будешь ждать нас. Там мы с учителем встретимся с вами.

Матушка Чэнь назначила день, и обе женщины, поблагодарив учителя, покинули лавку. Учитель расплатился за вино и вернулся домой.

Здесь мы опустим все то, что не относится к делу.

В назначенный день учитель отпустил своих, учеников, оделся во все новое и направился к винной лавке у моста Мэйцзяцяо. Старуха Ван повстречалась ему по пути, и в винную лавку они вошли вместе. Когда они поднялись на верхний этаж, их встретила матушка Чэнь.

— Где же девушка? — сразу спросил учитель.

— Моя приемная дочь сейчас вместе со служанкой на восточной половине, — ответила матушка Чэнь.

Учитель кончиком языка лизнул бумагу, затягивавшую окно, проделал в ней дырку, заглянул туда и, пораженный, воскликнул:

— Неужели это земные существа?

Почему же он усомнился в этом?

Должен вам сказать, что обе женщины были потрясающе красивы: невеста напоминала собой Гуаньинь[96] с южных морей, а служанка Цзинь-эр — Яшмовую Деву[97] с курильницей из дворца Яшмового Владыки[98]. Вот почему учитель У решил, что это не люди.

Взглянул он на Ли-музыкантшу:

Из хрусталя зрачки ее глаз;
Словно цветы — румянец лица.
Туча-прическа и легкие гребни —
крылья цикады;
Бабочки-брови подведены четко —
как вешние горы.
Сомкнуты алые губы —
прямо свежий персика плод;
Выглянут белые зубы —
будто ровный нефритовый ряд.
Облик ее — как сама природа;
В каждом движении — все как надо.
Можно подумать, это Ткачиха
с яшмовой башни спустилась сюда;
Нет, несомненно, это Хэн-э[99]
лунный дворец оставила свой.

Взглянул он на служанку Цзинь-эр:

Ясные глазки — всем людям любезны;
Буйные кудри — не налюбоваться.
Месяцем тонким изогнуты брови;
Персиком вешним румянятся щеки.
Облик прелестен —
даже цветок не покажется краше;
Гладкая кожа —
словно нефрит, и к тому ж благовонный.
На лотосах-ножках
у туфелек пряжки как луки, как луки;
По прядям прически
из золота шпильки чуть видны, чуть видны.
Вот так, скрываясь, тихонько смотрят
на молодца черносливинки с веток;
Иль, словно всадник с коня, незаметно
глядят абрикосы из-за ограды.

С этого дня Ли-музыкантша вколола в волосы шпильку[100]. Как положено в таких случаях, невесте были поднесены подарки[101] и жених, как говорится, отправил к ней в дом дикого гуся с посланием. Когда наступил назначенный день, учитель У перевез к себе молодую жену, и зажили супруги счастливо. Вот как об этом сказано:

Под тучкой прозрачной-прозрачной
феникс с подругой в небесных краях;
На речке глубокой-глубокой
селезень с уткой[102] шеи сплели.
Подписан ненарушимый контракт
в их нынешнем существовании;
Связана накрепко пара шнуров
в будущем перерождении.

Рассказывают, что однажды — а дело было в середине луны[103] — рано поутру, когда учитель У еще лежал в постели, к нему[104] явились на поклон ученики.

— Мне придется встать первому и выйти к ним, — сказал учитель жене.