Простой советский спасатель 2

Смирившись с собственным поражением, я вздохнул и уточнил у старика:

— Ключи где брать-то?

— С-с-ума…

— Сумма? Нет? А, сумка? В палате осталась Ваша сумка и ключи в ней? Понял, принял.

Мне показалось, что старик даже выдохнул как-то с облегчением, прикрыл глаза и задышал ровнее что ли, чище. Во всяком случае, гневное клекотание в горе, когда он злился на мои попытки перевести его исковерканную речь, исчезло напрочь.

— Федор Васильевич, — осторожно вынимая свою руку из его ослабевшего захвата, позвал я. — Может, родственникам сообщить? Я спрошу у медсестер адрес, попрошу приятельницу, она телеграмму даст или позвонит…

Насчет позвонить, это я точно погорячился. Какие телефоны в районе? Тут в Энске не у каждого городского жителя аппарат имеется, а в селах и вовсе только в сельсовете. Но, с другой стороны, можно позвонить в администрацию и попросить передать родне, что деду совсем плохо, разбил инсульт, приезжайте, не бросайте одного.

Идея мне понравилась, и я решил выпытать у девчонок дедовские контакты, а в телефонном справочнике выяснить явки и пароли колхозного правления. Все-таки в моем мире все намного проще: провел пальцем по экрану гаджета, зашел в интернет, нашел нужную информацию, позвони и все выяснил. Минута и дело сделано. А тут придется пройти маленький квест, чтобы добыть нужное.

— Васильич?

Старик молчал, сверля меня единственным нормально открытым глазом. Второй был полностью прикрыт опустившимся веком.

— Так что? Звоню?

— Н-е-э-т…

— Телефона нет? Так я в сельсовет звякну, чтобы родственникам передали…

Дед продолжать пристально на меня смотреть, никак не реагируя слова. До меня, наконец, дошло: одинокий, некому звонить… сердце сжалось, а перед глазами мелькнули картинки из моих сновидений: неподвижное тело в палате, вокруг жена, родители, даже тёща, будь она неладна.

Но это сны. По факту, если я жив и в коме, рядом со мной в том времени никого нет. Осознание собственного одиночества выбило из колеи. Я коснулся старческой руки, от души желая, чтобы старик понял: он не один. Фёдор Васильевич дернул краешком рта, и вдруг подмигнул мне.

Я улыбнулся, принимая его ответную поддержку.

— Васильич, мне пора. Загляну завтра, если пустят.

Хотя о чем это я, какое «если», попробуют пусть не пустить.

— Ты-ы… с-с-ыам… — корявый палец рабочей руки ткнулся в мою сторону.

— Сам, сам, — кивнул я головой. — се понял, все сделаю, как только доктор выпустит. Обещаю! Возвращайся в строй, скучно мне одному в палате-то, — я пожал деду руку и ушел.

В полумраке коридора долго стоял, переваривая мысль про смерть в одиночестве (тьфу три раза), и тотальную ненужность к старости. Жуткое ощущение, лежать вот так и знать: никому ты не нужен, то есть абсолютно никому в этом мире. Не знаю, хочет ли старик получить свой стакан воды, но, думаю, от простого внимания не откажется.

Я потопал в обратном направление, но по дороге решил заглянуть на пост, надеясь разговорить медсестру. Девчонки, как и ожидалось, на месте не оказалось. В сестринскую я лезть не стал: внезапно разбуженная женщина хуже татарина. «Это смотря как будить», — хохотнул я про себя. Но пришлось смириться с тем, что это не тот случай, когда такие вольности примутся на «ура».

Отложив все выяснения до завтра, я тихой мышью проскользнул в свое отделение, нырнул в палату, завалился в кровать и уснул сном праведника. Как ни странно, в эту ночь никакие сны мен не посещали, чему я несказанно обрадовался.

А утром медсестра Вера вместе с очередной порцией таблеток, уколов и градусника, пряча глаза и тяжко вздыхая, поведала о смерти Федора Васильевича. Ушел старик во сне ближе к рассвету. Верочка, выдавая мне назначенное, все порывалась что-то спросить, но так и не рискнула.

Оглушенный и раздавленный, я машинально принял, выпил, измерил все, что требовалось, и завалился в постель. Хотелось сто граммов, кофе и покурить, как и всегда, когда сталкиваюсь со смертью. Это снаружи все спасатели тертые калачи и циники, молча (или с матами) делающие свою работу. В спринтерском забеге наперегонки со старухой с косой мы часто проигрываем.

Не знаю, как в Советском Союзе, Бог миловал, трагедий с нашей семьей до определенного момента не случалось, но в современной России спасатели, наверное стоят на одной ступени рядом с учителями и медиками: всегда и во всем виноваты. Спасли — не так спасали, не спасли — кто бы сомневался.

Сколько таких историй на моем веку, и не сосчитать. Людская безалаберность и вера в собственное превосходство «уж со мной такого точно не случиться» приводит к таким трагедиям, отзвук которых остается в памяти надолго, если не навсегда.

Чет, Леха, что-то ты совсем расклеился! Тело молодое, а мысли стариковские! Оставить страдания, вперед, к решению поставленных задач. Я поднялся, выглянул в коридор, убедился в отсутствие внимания к моей палате, прикрыл дверь, на всякий случай припер её единственным кособоким стулом, и принялся обследовать тумбочку Федора Васильевича.