Простая формальность

Двигаясь ощупью, ничего не видя, как человек, восставший из мертвых, она добралась до спальни и стала нетвердыми шагами ходить взад и вперед, расставив руки, всхлипывая и что-то бормоча. «Мэрион? Детка?» И наконец, упав на грязные простыни в цветочек, она зарыдала так, как ей мечталось все эти дни.

— А, вот и ты! — Клэй повернулся к ней; он стоял в дверях, глядя на причудливой формы бассейн, который, как и дворик, был замусорен опавшими листьями и приобрел сероватый оттенок, под цвет пасмурного неба над головой. — Тебе лучше?

— Да, — ответила она. — Который час?

— Полвторого. Еще есть время для ланча.

— Я ужасно выгляжу? Опухла?

— Ты нормально выглядишь. Гораздо спокойнее.

— Знаешь, мне и вправду получше. Верно говорят: если поплачешь, становится легче. Я, кажется, даже поспала. Сколько я пробыла наверху? Часа два?

— Почти.

— Ты убрал газеты, — рассеянно заметила она, входя обратно в гостиную.

— И даже искупался.

— У тебя плавки с собой?

— Нет.

— Ты купался нагишом?

— А что, нельзя?

— Да ради Бога. Нальешь мне виски?

По пути на кухню он прошел мимо нее. Брюки были ему коротки. Она улыбнулась, вспомнив о том, сколько раз за эти годы видела, как брюки становятся все короче и короче, когда он в очередной раз начинал объедаться. Какое счастье, что теперь ей это безразлично. И к тому же он так необычайно добр. Она и в самом деле ему благодарна. Это первая за много недель положительная эмоция. Она выплакалась, знала, что будет плакать еще, и поняла, что горе ее не убьет.

Клэй вернулся из кухни, принес бокал с виски и новую мысль:

— Пока ты была наверху, я думал об этой твоей идее — будто женщина смотрит на мужчину как на бога. Синтия с тобой не согласилась бы. — Он сел напротив нее, свесив руки между колен. Шампанское он успел прикончить, но говорил совершенно трезвым голосом. — Она вовсе не считает мужчину богом. Мне кажется, для нее мужчина существует лишь постольку, поскольку его можно использовать в своих целях.

— В таком случае ее ждет большое разочарование. Ни одной женщине еще не удавалось использовать мужчину. Так же как мужчины не могут в своих интересах использовать Господа Бога. Бог, по определению, сам использует человека.

— У меня такое ощущение, что Синтия уверена, будто она непосредственно связана с бесконечностью, если употребить твое выражение. В своем стремлении к цели она перешагнет через любого мужчину.

— Еще бы! Как все лавочники.

— Ты ведь ее совсем не знаешь. Ты не представляешь, какой ужас она мне внушает.

— Ужас?

— Я мог бы тебе такое порассказать — волосы дыбом встанут.

— Ага, наконец-то ты оценил меня! — весело заметила Мэрион.

Он промолчал, глядя прямо перед собой, огромный и потерянный. Потом хрустнул суставами пальцев — вспомнил привычку тридцатилетней давности.

— Боже, я тебя расстроила? — Устыдившись, она вскочила. — Извини. Но понимаешь — таковы женщины. Мы как древние греки: любим подшучивать над нашими богами. — Она положила ладонь на его мягкие волнистые волосы и слегка их поерошила. — Давай поговорим о Синтии за ланчем. Я обещаю хорошо себя вести. Мы оба будем вести себя примерно.

Глава восемнадцатая

Ее дочь Бет вышибли из Хо-уп-Холла за наркотики. Она сказала, что промышляет этим ради денег, но деньги-то у нее есть. — Он говорил взволнованно и быстро, как бы снимая с себя тяжесть долгого сердитого молчания. — Я давал ей столько денег, сколько разрешалось, и покупал всю одежду, которая только может понадобиться девушке, и на Рождество подарил «тойоту».

— Хэнку тоже всегда хотелось делать мальчикам подарки. Ни к чему хорошему это не ведет, — сказала она и вдруг осознала, что голос Хэнка уже больше часа не звучит у нее в ушах.

Они сидели в ресторанчике на окраине города. Этот ресторанчик, солнечный, с кондиционированным воздухом, был излюбленным местом пожилых дам Бока-Ратона. Со всех балок и светильников спускались вьющиеся растения. Пол был выложен плитками, а стулья были неустойчивые и неудобные, как в уличном кафе. В центре стоял огромный, грубо сколоченный дубовый стол. Поскольку весь город помешался на здоровой пище, на столе громоздились несъедобные хлебцы из отрубей и свежие овощи для салатов двадцати сортов.

Несколько знакомых Мэрион неуверенно поздоровались с ней с другого конца зала, перешептываясь и явно пытаясь угадать, кто ее солидный спутник. Вряд ли больше, чем просто знакомый, судя по ее ужасному виду и неприбранным волосам. Да уж, вид у нее, прямо скажем… Ничего удивительного — другого такого, как Хэнк, ей и за миллион лет не найти. Ее лучшие годы позади, и она должна смириться с серой вдовьей жизнью и остерегаться негодяев и авантюристов. Ха-ха! Плохо твое дело, Мэрион Хендерсон.

Мэрион, видевшая этих женщин насквозь, через силу кивала им в ответ. Женская неприязнь ее не трогала. Ей и без этого было о чем подумать.

— Бет это сделала назло. Чтобы досадить мне, — говорил Клэй. Его глаза, обычно живые и веселые, смотрели растерянно и недоумевающе. — Во всяком случае, так мне кажется. А как по-твоему?

— Не знаю. Рассказывай дальше, — ответила она мягко.