Проси, что хочешь: сейчас и всегда (ЛП)

Эрик хочет со мной поговорить.

Я выключаю телефон. Тогда он начинает звонить отцу, но я отказываюсь брать трубку.

В воскресенье, когда я встаю, сестра уже расположилась у телевизора и смотрит свой любимый мексиканский телесериал «Я твоя хозяйка». Как можно смотреть эту пошлость!

Когда я захожу на кухню, то замечаю на столе чудесный букет длинных красных роз. Я чертыхаюсь, потому что догадываюсь, кто их прислал.

- Булочка, посмотри, какая прелесть! Это для тебя! – за спиной у меня говорит Ракель.

Даже не спрашивая у нее, от кого они, я беру их и выбрасываю прямо в мусорную корзину. Сестра кричит, как сумасшедшая.

- Что ты делаешь?

- То, что мне хочется.

Она быстро достает цветы из мусора.

- Побойся бога! Выбрасывать такое – настоящее святотатство. Они, должно быть, стоят целое состояние.

- По мне, так они как будто куплены на ближайшем углу, и эффект от них такой же.

Я не хочу смотреть, как сестра заново ставит розы в вазу.

- Ты не собираешься прочитать карточку? – настаивает она.

- Нет, и ты тоже, - отвечаю я, вырывая ее из рук сестры и тоже бросая в мусор.

Внезапно появляются мои зять и папа и смотрят на нас. Сестра преграждает мне путь к розам.

- Вы можете себе представить, что она хочет выбросить это чудо в помойку?

- Я могу, - заверяет отец.

Хесус улыбается и, подойдя к сестре, целует ее в шею.

- По крайней мере, здесь есть ты, чтобы спасти их, голубка.

Я не отвечаю.

Я на них даже не смотрю.

Я не собираюсь стоять здесь и выслушивать эти их «голубка» и «голубок». Они, что, последний ум потеряли?

Я разогреваю себе кофе в микроволновке и, выпив его, слышу звонок в дверь. Я бормочу проклятия и встаю, с намерением убежать, если это Эрик. Заметив мое выражение лица, отец, сам идет открывать. Пару секунд спустя он возвращается один, весьма довольный и кладет что-то на стол.

- Смугляночка, это для тебя.

Все смотрят на меня ожидания, что я открою огромную бело-золотую коробку. В конце концов, я сдаюсь и раскрываю ее. Когда я достаю содержимое, племянница, которая в этот момент входит на кухню, восклицает:

- Да это же целый сладкий футбольный стадион! Клааас!

- Мне кажется, что кое-кто хочет подсластить тебе жизнь, родная, - шутит отец.

Я, открыв рот, смотрю на огромное футбольное поле, воспроизведенное в мельчайших деталях. На нем даже есть трибуны и публика, а на табло написано «Я тебя люблю!» по-немецки «Ich liebe dich».

Мое сердце безумно трепещет.

Я не привыкла к таким вещам и не знаю, что сказать.

Эрик сбивает меня с толку, сводит с ума! Но, в конце концов, я грозно рычу, и сестра быстро перемещается в мою сторону.

- Ты ведь не собираешься его выкинуть, правда? – спрашивает она.

- Вообще-то собираюсь, - отвечаю я.

Племянница встает между нами и предупреждающе поднимает палец.

- Теееетя, ты не можешь его выбросить!

- И почему это? – обиженно спрашиваю я.

- Потому что это очень красивый подарок от дяди, который мы должны съесть, - я улыбаюсь, увидев хитрое выражение ее лица.

Но улыбка резко обрывается, когда я слышу, как она добавляет:

- К тому же, ты должна его простить. Он этого заслуживает. Он очень хороший и этого заслуживает.

- Заслуживает?

Лус согласно кивает головой.

- Когда я поссорилась с Алисией из-за фильма, и она назвала меня глупой, я очень обиделась, помнишь? – вспоминает племянница, и я соглашаюсь.

Девочка продолжает:

- Она попросила у меня прощения, и ты мне тогда сказала, что я должна подумать о том, что для меня важнее – моя обида или лучшая подруга. Сейчас, тетя, я говорю тебе то же самое. Ты настолько обижена, что не простишь дядю Эрика?

Пока я, все еще открыв рот, смотрю на кроху, которая это сказала, в разговор вмешивается отец:

- Смугляночка, мы заложники наших слов.

- Точно, папа, и Эрик тоже, - заявляю я, вспоминая все, что он мне говорил.

Племянница смотрит на меня в ожидании ответа. С невинным выражением лица она хлопает глазами, как маленький медвежонок. Она еще ребенок, и я не должна об этом забывать. Специально для нее, уже едва сдерживаясь, я тихо говорю:

- Лус, если хочешь, можешь съесть все футбольное поле целиком. Я тебе его дарю, хорошо?

- Вау!- хлопает в ладоши малышка.

Все улыбаются, и их улыбки выводят меня из себя. Почему никто меня не понимает?

Они знают, что мы с Эриком расстались, хотя никто, кроме сестры, не знает, что это случилось из-за женщины. Но даже сестре я не рассказала всю правду. Если бы Ракели или кому-нибудь еще стала известна вся подоплека событий, даже представить страшно, что бы с ними произошло.

Я чувствую себя все более подавленно и, чтобы развеяться, иду к своей подруге Росио. Уверена, что уж она-то не будет говорить со мной об Эрике. И я не ошибаюсь.

Я возвращаюсь домой, чтобы поесть. Телефон звонит без остановки, и я его выключаю.

Ну пожаааалуйста, хватит уже!

В десять часов вечера я ухожу в паб. Мне нужно работать. Но когда я уже в дверях здороваюсь с друзьями, то вижу, как мимо нас проезжает темный «БМВ», и узнаю за рулем Эрика. Я прячусь, и он меня не замечает. Судя по направлению, в котором он проехал, он направляется в дом моего отца.

Я чертыхаюсь, чертыхаюсь и чертыхаюсь. Почему он так настойчив?