Прошлым летом

Порывшись в рюкзаке, она нашла пару яблок и пакетик сухой фруктовой смеси для походов. Вытащив их, она присела на плоский гранитный валун, пока Натан устраивал собакам поилки. Он делает вид, что не сказал ничего особенного, решила Элла. Это его любимое место для размышлений, он сам так сказал ей по пути. И она могла понять почему, с этим волшебным видом, таким широким и голубым, что, зажмурив глаза, можно было вообразить, что видишь вращение земли. Она сомневалась, что Натан приводил сюда кого-нибудь еще. Так кто же она ему?

Из каньона внизу налетел порыв ветра, и у Эллы по рукам побежали мурашки. Во время пути она вспотела, сняла куртку и повязала ее вокруг талии. Теперь она снова ее надела.

– Замерзла? – спросил Натан, садясь рядом с ней.

– Теперь нормально. – Она застегнула куртку и протянула ему яблоко. – Спасибо за угощение.

– Но тебе нормально? Не слишком трудно было идти?

Она привыкла к спускам и подъемам Русского Холма, и это было неплохой подготовкой. Но ее немного тошнило, возможно, от холода и высоты. Они отдохнут, и это должно пройти, но с утра у нее будет ныть все тело.

– Здесь очень красиво.

– Да. Я хожу сюда пару раз в неделю, но начал лишь в прошлом месяце, когда снег немного подтаял. Зимой сюда не дойти. – Он снял свою вязаную шапку и почесал голову. – Мне лучше думается на ходу.

Он доел яблоко и завернул огрызок. Элла добавила к мусору свой и вытащила из бокового кармана куртки диктофон. Пора начинать настоящее интервью. Время идет.

– Натан, – начала она.

– Погоди. Прежде чем ты начнешь запись, это правда, что ты сказала? – спросил он. – Что ты совсем не помнишь, как мы были вместе прошлым летом?

Она кивнула:

– И я не помню не только про интервью. Я вообще не знала про тебя, пока не позвонил редактор. Мне пришлось тебя гуглить.

Натан присвистнул:

– Ничего себе. И ты не знаешь почему?

– Я надеялась, что ты сможешь помочь мне.

– Каким образом? – Он кинул в рот пригоршню походной смеси.

– Между нами что-то произошло? – спросила она, зная, что ее вопрос небезопасен. Но она все равно хотела знать ответ, точно знать все, что начинала подозревать. О чем они говорили в горах? Они спорили? У них был роман? И поэтому она уговорила Ребекку отменить эксклюзив?

Не сводя с нее глаз, Натан медленно покачал головой:

– Я не могу представить, что могло бы заставить тебя забыть меня.

Элла взяла горстку сушеных фруктов.

– А что мы делали в прошлый раз?

Натан подтянул ноги к груди и поставил локти на колени.

– Ты вчера говорила, что не можешь найти свои записи.

– Ничего. Ни заметок, ни записей разговоров. Ни телефонных звонков, ни автоответчика. И я не могу понять почему.

– А как ты думаешь, что случилось?

– Я это все удалила? Это единственное объяснение, которое приходит мне в голову.

– А что еще?

Она искоса взглянула на него:

– Что ты имеешь в виду?

– Ты уверена, что удалила только меня?

– Нет.

– Я могу быть не единственным твоим заданием или человеком, о котором ты забыла.

Ее сердце упало.

– Ты не единственный. Я забыла о своем сыне.

Протянув руку, Натан отвел с ее лица прядь волос, которую закинул туда ветер.

– Мне очень жаль твоего сына, – тихо произнес он.

Элла зажала рот рукой и отвернулась. Сглотнув, она проглотила ком, поднявшийся в горле.

– Спасибо, – прошептала она.

– А как Дэмьен перенес все это?

Она откашлялась, на секунду удивившись, что он знает про Дэмьена. Хотя, конечно, он должен знать. Она носит обручальное кольцо. Он знает, что она замужем. Она, должно быть, упоминала его.

– Мы это толком не обсуждали.

– Отрицание? – спросил он. Элла пожала плечами. – Если хочешь, мы можем поговорить об этом. Раньше мы говорили.

Элла моргнула:

– О чем мы говорили?

– О Дэмьене. О твоих родителях.

– Я говорила с тобой о своих родителях? – тихо переспросила она. Она очень редко говорила с кем-то о своих родителях. Даже с Эндрю они редко их вспоминали.

– И что я о них говорила? – спросила она у Натана.

– Что они погибли в автокатастрофе, когда тебе было шесть, и что ты винишь в этом свою мать.

Элле показалось, что мир вокруг нее рушится. Она покачнулась. Как она могла рассказать что-то настолько личное человеку, у которого брала интервью?

– Эй, эй, – Натан поддержал ее за плечо. – Тише. Выпей-ка. – Он протянул ей металлическую фляжку с водой.

Она отпила примерно четверть и отерла рот рукой.

Элла на самом деле винила мать, но она не могла вообразить, с чего бы ей было рассказывать об этом Натану. Кроме Дэмьена, единственным человеком, которому она призналась в этом, была тетушка Кейти. Через несколько недель после гибели родителей, после того как соседи помогли тетушке Кейти забрать вещи из их квартиры и перевезти их в ее гараж, Элла наткнулась на коллекцию фарфоровых фигурок, которые принадлежали ее маме. Мамины родители каждый год дарили их ей по одной на день рождения. Фигурок было восемнадцать, хотя маме в год ее смерти было двадцать четыре. После того как она вышла замуж за отца Эллы, фигурки больше не появлялись. Мама была убита тем, что ее родители не приняли отца Эллы в свою семью, но все равно дорожила своей коллекцией.