Прошлое. Настоящее. Будущее

Шутка стара – ещё Разумихин у Достоевского переводил, если кто помнит, немецкую брошюрку с соответствующим названием. На русский это перевести сложновато из-за чёткого разделения понятий – «мужчина», «женщина», «человек». Разве что прицепиться к тому, что «человек» – мужского рода, так зато и «плоть» и «душа» – женского (так что, выходит, «муж» состоит из двух «женских» половинок). А уж «тело» и вовсе аккуратно выведено в средний, потому как тело бывает всякое (в отличие от твёрдо мужского латинского corpus’а).

От всего этого остаётся ощущение, что «мужчина» без «женщины» как-то не вполне самодовлеющ, несамодостаточен.

Это, кстати, создаёт специфические проблемы. Помнится, в ранние девяностые одна моя знакомая, профессиональная феминистка – в смысле, не идейная, а просто пристроилась в какой-то «фонд», денежка по тем временам капала ощутимая – жаловалась, что им «из центра» прислали установочную брошюру, их надо перевести, а весь пафос первого же абзаца (который как раз про “man”) в русском переводе терялся.

Я предложил ей выкрутиться через указание на то, что русская грамматика принижает женщину как профессионала: из-за неунифицированности системы суффиксов маркировки женского пола «-иц/-к» и её неполной совместимости с суффиксом «-ист» названия многих профессий не имеют женского варианта, или, того хуже, звучат пренебрежительно (как, скажем, «адвокатша»). Девушка подумала и сказала, что такие тонкости не прокатят – «ты не представляешь, какие они там тупые упёртые…» (дальше шёл экспрессивно окрашенный гендерный монолог). Уж не знаю, чем у них там всё закончилось.

Но подойдём к тому же с другого края – к вершинам языка, то есть к литературе. В русской литературе почему-то не приживается западная идея «чисто мужского коллектива». В коллективе мальчиков должны быть девочки – потому что как же иначе-то? Мальчиков нельзя оставлять одних. Одни они могут забаловать, зашалиться и дошалиться до нехорошего. Ой-ёй.

Особенно ярко эта тенденция проявилась в советское время.

Чтобы не быть голословным, возьмём детскую литературу, где всё на поверхности и «видно сразу». Вот там-то это правило – обязательное наличие женщин даже в том коллективе, который просто обязан быть мужским по законам жанра – выпирает со страшной силой.

Начнём с совсем чистых примеров, а именно переводов и пересказов. Есть две знаменитые переводные книжки, на которых воспитывались поколения русских детей. Это «Маугли» и «Винни-Пух».

Так вот. В обоих текстах переводчик почему-то вмешался в текст, заменив пол некоторых персонажей. С единственной целью – чтобы разбавить чисто мужскую компанию. Причём что характерно – новоявленная «девочка» не выглядит слабой, окружённой заботой. Напротив, женская позиция – сильная позиция. Причём сильная – внутри мужского коллектива.

В «Маугли» одна из самых запоминающихся персонажей – чёрная пантера Багира. На самом деле это леопард Бахир (ну, если точнее, Bagheera), «чёрный воин» системы «джыгыт-кынжал». У переводчицы Багира становится «Шамаханской Царицей» – сильной, умной и безжалостной женщиной, обводящей вокруг пальца туповатых мужчин благодаря своей опытности и коварству.

Например, её отношения с Шерханом – не соперничество двух воинов, как у Киплинга, а чисто женская месть: видимо, когда-то она любила его, но тигр её то ли бросил, то ли отверг – и вот она ему мстит руками Маугли (как Миледи пытается отомстить графу де Варду руками д’Артаньяна). Сцена постыдного признания – когда Багира рассказывает Маугли, что она когда-то сидела на цепи в королевском зверинце, где и набралась человеческой хитрости – радикально меняет смысл: у Киплинга получилось нечто вроде рассказа гордого туземца, учившегося в миссионерской школе, но «вернувшегося к своему народу», а на русском получилось признание женщины, побывавшей замужем за бандитом-олигархом и навидавшейся видов.

Ну и отношения с Маугли, разумеется, приобрели совершенно иной смысл: вместо жёсткого «чеченского» обучения юного воина мы видим опытную даму полусвета, опекающую перспективного юношу, с чувствами не вполне материнскими – но, в конце концов, отпускающую своего пажа к юной дебютантке… Советский мультфильм окончательно закрепил ситуацию: гибкая, сильная, сладко потягивающаяся Багира – один из самых сильных эротических образов, когда-либо созданных советской культурой.

Нет, конечно, она не вызывала такой бури подростковых чувств, как та же Алиса – «Девочка из будущего», но Алиса была хороша именно как «девочка», а среди советских образов зрелой женщины, опытно-сексуальной, знающей своё тело и его возможности, а также цену себе и свету – о, тут мультяшная пантера, кажется, вне конкуренции.