Прошлое. Настоящее. Будущее

Возьмём, например, положение о президентском арбитраже. В существующей Конституции РФ указано (п. 2 ст. 81): «В установленном Конституцией Российской Федерации порядке он (Президент. – К.К.) принимает меры по охране суверенитета Российской Федерации, её независимости и государственной целостности, обеспечивает согласованное функционирование и взаимодействие органов государственной власти». Это положение подчёркивает и оправдывает особое положение первого лица, являющегося уже не просто главой исполнительной власти, но кем-то, находящимся над всеми тремя ветвями власти в целом. Такие положения используются в конституциях стран, склоняющихся к авторитаризму. Изучение конституционных документов это подтверждает: положение об арбитраже содержалось в Конституции де Голля (1958), установившей режим авторитарной власти президента Франции. Подобные положения можно найти в Конституции Румынии 1991 года [92] и в «лукашенковской» Конституции Беларуси [93]. Репутация обоих режимов известна. В связи с этим соответствующее положение в новую российскую конституцию вносить нежелательно.

Столь же сомнительна известная формула о Президенте как «гаранте Конституции». В существующей Конституции РФ указано (п. 2 ст. 81): «Президент Российской Федерации является гарантом Конституции Российской Федерации, прав и свобод человека и гражданина». Трактуется это так: «К юридическим свойствам Конституции относится её особая охрана. Ст. 80 Конституции закрепляет, что Президент РФ является гарантом Конституции. В его присяге он обязуется соблюдать и защищать Конституцию РФ. Президент вправе приостанавливать действие актов органов исполнительной власти субъектов РФ в случае противоречия их Конституции». Это опять же закрепляет особое положение и особые права первого лица – в частности, это можно понять так, что соответствие тех или иных актов Конституции определяет Президент лично. И опять же: понятие «гарант Конституции» в европейских и иных конституционных законах не используется, за исключением всё той же Беларуси [94].

Заключение

Внимательный читатель, наверное, заметил: в предыдущих рассуждениях я исходил из презумпции того, что Конституция защищает народ и исходит из интересов народа. Надо ли говорить, что это отнюдь не очевидно? Во всяком случае, нынешняя власть даже не скрывает, что является антинародной в самом прямом смысле этого слова – она рассматривает большинство населения страны (прежде всего национальное большинство – русских) как поверженных врагов и обращается с ними соответственно. Поэтому я думаю, что Конституция, устроенная на принципах, изложенных выше, может быть принята только в результате национальной революции.

Однако можно поставить вопрос и иначе. С чего, собственно, начинается революция? С чёткого формулирования требований и претензий к власти, разделяемых большинством населения. То же самое требуется и для написания нового Основного Закона. Нам нужен документ, аналогичный американской Декларации Независимости – список тех обстоятельств и событий нашей истории, которые мы все считаем преступными и повторения которых в будущем мы решительно не хотим. Составление – публичное и гласное – подобной Декларации может стать механизмом формирования общественного консенсуса. Собственно говоря, я не вижу другого механизма, который позволил бы его достичь. Если мы договоримся между собой о том, что некоторые вещи, которые случились с нами и нашими предками, мы больше никогда не допустим – и прежде всего пресечём возможность совершить это законным путём – мы тем самым сделаем первый шаг на пути к нашему освобождению.

Женщина как неустранимый элемент коллектива в советской культуре

Русскую – и советскую – культуру можно обвинить во многом, но только не в пренебрежении к женщине. Подчёркиваю – культуру, «в жизни оно по-разному бывало». Но культура у нас на редкость гендерно уравновешена.

Начать с самого языка. В большинстве европейских языков нет отдельного слова «человек» – есть слово «мужчина», который является синонимом «человека вообще». На этой теме любят спекулировать феминистки – в начале обычной речи фемок перед неподготовленной аудиторией обычно задаётся вопрос типа «человек ли женщина, если человек – это только мужчина?»