Прощение (СИ)

— Что случилось? — спросил сэр Гарольд, стараясь говорить спокойней, и встретился глазами с незваным гостем, который был его родным сыном.

— Ваша Светлость, — сказал один из охранников, — этот господин утверждает, что он — сэр Джеральд, которого вашим приказом запрещено пускать.

— Да, это он. Мой сын и мой враг в одном лице, — мрачно ответил хозяин замка, не понимая, что это никого не касается, и от каждого его, чётко отчеканенного слова так и веяло холодом. — Что тебе нужно, Джерри?

— Я пришёл поговорить, отец. О нём.

Глаза отца недобро сверкнули. Потом лицо его приняло выражение, будто бы говорящее: «Не дурак ли?».

— Иди сюда… — прошипел Его Светлость и, раздражённо схватив сына за предплечье, потащил его вон, за ворота замка.

Они далеко отошли, так, чтобы никто не слышал.

— Что ты сказал им, идиот? — спросил Гарольд. — Ты хоть понимаешь, что тебе влетит на суде за то, что ты сюда приехал, и за то, что треплешься здесь ходишь, рассказывая всем судебную тайну? Что тебе надо? Зачем ты приехал? Если у меня по замку слухи поползут, я тебе устрою голубые глазки!

— Не кипятись, папа. Я не хочу вражды, я пришёл с миром. Помучил ты меня — хватит. Забери заявление, отзови свой иск и отдай мне сына. Пап, хватит. Мы все взрослые, цивилизованные люди… Пойми это.

— Издевался ты над родным сыном совсем не цивилизованно.

— Да, признаю, иногда я перегибал палку в своих наказаниях…

— Да ни «иногда», а всегда! Если ты платишь деньги мужикам-бандитам за то, чтобы те вволю поиздевались над твоим сыном, и называешь это «иногда перегибать палку», то в том, чтобы посадить тебя в тюрьму, нет ничего плохого! — разозлившись, перебил его Гарольд. — Я не буду забирать заявление.

— Скоро Рождество, отец, смилуйся надо мною ради Христа! — взмолился сын. — Дай мне хотя бы в этот святой праздник посмотреть на Адриана!

— Нет, никогда! Постановлением суда тебе запрещено с ним общаться до вынесения приговора. А может, и потом тоже не разрешат, чего бы я очень хотел. Лучше уходи, Джеральд. Забудь дорогу в этот дом.

— То есть ты меня…не прощаешь?

— Ты это только понял? — надменно поднял брови сэр Гарольд. — Конечно, нет!

— Я не буду тебе мстить — я умнее, но ты пожалеешь, отец!

— Да? Я пожалею?

— Ты не представляешь, как мне сейчас тяжело, — сказал Джерри, не став отвечать на его вопрос.

— И даже представлять не хочу. Я никогда над тобой не издевался. А сейчас ты получаешь по заслугам. Джеральд, уезжай и больше никогда не возвращайся. Смирись наконец, ты потерял сына, и теперь тебе светит только тюрьма. Я не хочу больше с тобой разговаривать. Мне даже противно, если честно. Уходи, не порть предпраздничное настроение ни себе, ни нам.

— Хорошо, отец! — с неким вызовом ответил сын. — Я сию же секунду покину тебя, но ты пожалеешь об этом тут же — всё же я твой сын, и ты теряешь меня. Прощай!

Было похоже, что Джеральд заготовил эту фразу заранее.

— Проваливай! — совсем не аристократично ответил сэр Гарольд, развернулся и пошёл прочь.

Гнев охватил его душу. Как он мог?! Да как вообще посмел, где смелости и наглости набрался, чтобы явиться сюда?! Но самое ужасное то, что Джеральд оказался хоть чуть-чуть, но прав — Его Светлости было больно, что потерял своего сына.

Сэр Гарольд вошёл в холл. Морис, Барбара и Адриан ждали его там. Встретившись взглядом с внуком, дед успокоился.

— Прости меня, пожалуйста, — сказал мужчина подруге, — что так вышло. Мне очень неудобно, что так получилось, что я тебя задержал и, быть может, этим подвёл.

— Ничего страшного. Подарки куплю в другой день. А кто это был? Что он хотел?

— Это…это…мой сын. Я с ним много лет в ссоре. А что хотел? Думаю, он сам до сих пор не знает, что хочет… Но хватит об этом мерзавце! Пойдёмте лучше попьём чай, а потом ёлку наряжать. Мы же ещё не закончили.

Пропустив вперёд Барбару и Мориса, Гарольд, чуть приостановившись, тихо спросил Адриана:

— Как ты?

Вместо ответа он упал в его объятия, и тот прижал его к себе… Что же будет дальше?

Констанция наряжала ёлку. Скоро Рождество, и леди не позволит, чтобы близкие остались без праздника. Но в душе мачеха Адриана ощущала горечь и муку. Будто бы слёзный ком застрял в горле. Она так мечтала об этом дне, когда они сюда приехали! Все собрались бы семьёй, позвали бы друзей, устроили бы пышное угощение и радовались бы все вместе. Но теперь этим мечтам не суждено было сбыться. Конни получила приглашение на праздничный бал от сэра Гарольда, но пойти туда у неё не возникло ни малейшего желания. Она не хотела бросать мужа в такой трудный для него период, и всё же сердилась на свёкра, виня его в разлуке с приёмным сыном.

Эйлин была у отца. Девушка помогала ему наряжать ёлку. Геральдина тоже ушла к ним. Мартин и Эвелина помогали Томасу украшать сад, ведь Рудольф же уволился. Конни осталась одна. В душе царствовала боль. Женщина еле сдерживала слёзы. Кто был виноват в том, что случилось? Она? Джеральд? Гарольд? Адриан? Кто? Констанция не знала. Наверное, никто не виноват.