Прощание с Джоулем (СИ)

Сержант OДисс уже давно понял и осознал простую истину, которая заключалась в том, что такова нынешняя фронтовая жизнь и что золотые протезы и импланты это только половина беды, а вторая половина заключается в том, что сегодня золото суют буквально повсюду - в затворы, в стволы, и даже в броню. А чего стоят золотые патроны и снаряды? А лафеты для лазерных распылителей залпового огня? Туда-то зачем совать эту дрянь? Фронтовых протезистов понять еще можно, им нравятся замечательные антисептические свойства золота, его стопроцентная стойкость к коррозии, и его высокая электрическая проводимость, и его доступность, и легкость работы с ним, и еще что-то из полезных свойств этого дрянного металла, но неужели на тыловых складах и оружейных заводах уже не осталось хотя бы старого доброго чугуна? Но главная проблема золота - его низкая твердость, поэтому оно слишком быстро деформируется даже от самых слабых воздействий, словно бы стремясь как можно быстрее принять свою естественную форму - бесформенного куска или слитка. О каких стволах или снарядах здесь можно говорить? Вот почему из всех амбразур и башен сейчас торчат деформированные золотые стволы.

Хорошо еще, что у красноголовых творится то же самое, а иначе бы фронт в секторе А-348 давно треснул по всем швам, и это при том, что он и состоит из этих самых швов на все сто, нет уже, пожалуй, на сто двадцать процентов, если считать боевые подразделения вместе с переполненными штабами и уродливо разросшимися тыловыми службами. Поэтому местный фронт медленно и уверенно проваливается в Туртур и с этим уже ничего нельзя поделать.

"Вопрос лишь в том, кто провалиться туда первым, - думал Май, наблюдая за неторопливым полетом мухи, - мы или красноголовые, или все мы уйдем туда одновременно, дружно, и если это случиться, то кого тогда военная пропаганда назначит победителем в нашем секторе? Кто тогда будет маршировать на очередном победном параде? Вот в чем вопрос".

Продолжая размышлять о дрянных золотых стволах и снарядах, Дей кое-как раскурил сырую, набухшую тропической влагой сигарету и прошелся из угла в угол, разминая затекшие ноги.

Как только дот наполнился запахом табачного дыма, брезентовая тряпка на входе качнулась, и Ули увидел глупую круглую рожу рядового Беренца. Сержант уже давно подметил, что стоило только ему закурить сигарету, надорвать пакетик нюхательного чая, вскрыть полевой паек, распечатать плитку шоколада, или просто нечаянно стукнуть друг о друга золотыми ложками, кружками, котелками или чайниками, как рядом появлялся рядовой Беренц. Он словно бы шел на запах табачного дыма, нюхательного чая, еды и вообще - на любой звук разрываемой упаковки, шелест фольги или звон посудного золота.

- Доброе утро, господин сержант! - подобие слишком широкой улыбки сразу превратило покрытую безобразными хирургическими шрамами, почти идеально круглую рожу Беренца в подобие тропической дыни среднего размера.

"Тебя, дружок, словно бы бригада пьяных хирургов штопала, - подумал сержант. - Пьяных и безумных, а впрочем, может быть, все так и было на самом деле".

- Нужно говорить "здравия желаю", Беренц, - буркнул Май, пытаясь изобразить служебное неудовольствие, но сразу же оставив это дурацкое занятие, - ты уже второй год на фронте, а все никак не привыкнешь.

- Здравия желаю, господин сержант!

- Молодец. Чего тебе?

- Господина сержанта срочно требуют к его благородию капитану Зе в штаб батальона.

- Ты сдурел, Беренц? Меня? В штаб?

- Так точно, господин сержант! В радиограмме прямо указано: "Циклопу-28" срочно прибыть к "Центавру-4". А "Циклоп-28", это ведь...

- Да.

- Вот. А "Центавр-4" - это позывной капитана Зе. Я все сверил по кодовой книжке. Вот и выходит, что вас срочно требуют в штаб.

- Ты точно не ошибся, Беренц? Ты ничего не перепутал?

- Никак нет, господин сержант!

- Ладно. А где у нас сегодня штаб? В том бункере?

- Так точно, в том самом, который саперы выжигали на прошлой неделе.

- Беренц?

- Я.

- Ты проверил уровень масла в нашей распылительной установке?

- Так точно, господин сержант, - улыбка Беренца сделалась еще шире, из-за чего его лицо поглупело окончательно. Казалось, еще немного и оно треснет или расползется прямо по безобразным хирургическим шрамам, поэтому на него теперь было больно смотреть.

"Черта с два, - с раздражением подумал ОДисс, - черта с два ты что-нибудь проверял".