Прощание. Последний конфликт

Воскресенье начиналось замечательно. Настолько замечательно, что я почти ощутила на себе действие синдрома гнездования, тогда как расценивать Преображенского постоянной парой значило бы подписать себе смертный приговор и заживо закопать на кладбище несбывшихся надежд. После поездки ко мне на квартиру и сбора необходимых вещей кадровик затащил меня в небольшую уютную летнюю кафешку, где мы могли сидеть на улице рядом с Веней, чему собак, надо сказать, был очень рад. Он привлекал к себе повышенное внимание и всячески демонстрировал радость оттого, что его приняли в семью, а еще периодически делал большие и наивные глаза, как бы намекая, что мороженым могут питаться не только люди. Памятуя о том, что говорил Саш о кормлении, я только диву давалась на сообразительность некоторых божьих тварей, но устоять перед обаянием бобтейла все же не смогла. Преображенский наблюдал за всем этим с легкой улыбкой, а на мой безмолвный вопрос только качнул головой. Мол, продолжайте в том же духе.

Вторым пунктом списка по наблюдению за мной значился парк, в котором планировалось как следует нагуляться с Веней. Щен высотой почти в полметра носился по лужайкам, как ненормальный, я держала в руках отстегнутый поводок, кадровик делал вид, что наслаждается погожим днем, хотя на самом деле изредка поглядывал на меня. Я не знала, как на это реагировать, потому что взгляды у Саша были крайне задумчивыми и не требовали никакой ответной реакции. Разговор, однако, если таковой случался, он поддерживал безупречно, так что придраться было невозможно. Когда состояние неопределенности мне надоело, я решила присоединиться к Венику, и вскоре мы вдвоем начали получать истинное удовольствие: он пытался прыгнуть на меня и повалить на траву, я уворачивалась, как могла, и хохотала над неуклюжими попытками вывести меня из равновесия. Когда же мелкому поганцу это удалось, я затискала его тушку, лежа на траве, и почесала ему и брюхо, и за ушками, чем заслужила неоспоримую безусловную любовь и преданность домашнего питомца. Именно в тот момент я и заметила, что Преображенский, сидящий на лавочке неподалеку, больше не находится один. Компанию ему составлял не кто иной, как Артур свет Валерьянович.

Посчитав невежливым оставаться в стороне, я поднялась с травы и, пристегнув поводок к Вениамину, направилась к негромко беседующим мужчинам. И пусть гражданину Белову было незаметно, я отчетливо видела: разговор этот не приносит Преображенскому ни капли удовлетворения.

— Доброе утро, Артур Валерьянович, — вежливо поздоровалась я. — Вот уж ни за что бы не подумала, что смогу увидеть вас здесь — в парке для семейных развлечений, — не удержалась я от подколки, помня Наташкины разговоры о свободной жизни безопасника.

— Да я тоже как — то не рассчитывал на встречу с вами, уважаемая будущая наблюдаемая, — сальный взгляд брутального мача мне совсем не понравился, а вот наигранное удивление, которое он затем изобразил, наоборот, всколыхнуло внутри волну непонятного злорадства. Мне до сих пор хотелось отомстить ему за подругу. — Как? Александр Вячеславович не поставил вас в известность? На «Армаде» я буду вашим личным тренером. Поскольку условия на Лей несколько отличаются от земных, вам потребуется дополнительная физическая подготовка — несмотря на то, что вы и сейчас в прекрасной форме.

— Александр Вячеславович действительно ничего не говорил об этом, — нахмурившись и бросив вопросительный взгляд в сторону кадровика, ответила я.

— Увлекся, — с понимающим видом улыбнулся Белов, однако улыбка его больше напомнила мне волчий оскал. — Так иногда бывает, когда слишком погружаешься в общение с наблюдаемыми человеческими единицами.

Он специально так говорил — я знала это. Думаю, касте военных было присуще психологическое давление на противника — этому я даже не удивлялась. Неприятным сюрпризом оказалось то, что в присутствии Преображенского я неожиданно остро отреагировала на это, вздрогнув. Словно искала защиты. Словно забыла, что это такое — самой отстаивать собственную позицию.

— Артур Валерьянович, разве вы не общались до сих пор с Диорном? — с холодной вежливостью наклонился в сторону безопасника Преображенский. — Да и в докладе, который я вчера предоставил, отчетливо было написано, что Лейквун является стопроцентной лейнианкой. Проявите уважение — хотя, наверное, общение с человеческими единицами в вашем случае дает о себе знать.

— Пусть она и наша по крови, но выросла в условиях Земли, — не унимался Белов, и мне, несмотря на защиту Преображенского, захотелось врезать ему по самодовольной морде.