Прощай и люби меня

Я стала фотографировать листы, размышляя, что подразумевала встреча Женьки и Иванченко? Зачем она передала ему папку? Кто из них сделал первый шаг на сближение? Вопросов, как обычно, больше, чем ответов. За моей спиной идет какая-то игра, посвящать меня в нее не собираются. И если бы не Марк, я бы знать не знала, что происходит. Я и сейчас не знаю.

Бумаг было немного, скорее всего, это только малая часть, если судить по событиям прошлого года, компромат должен представлять из себя что-то грандиозное.

Закончив, я аккуратно сложила все в папку, взяла белую, чтобы убрать на место, из нее вылетела фотография. Подняв ее, я чуть не потеряла сознание. С фотографии смотрела я в возрасте восемнадцати лет. Я помнила, как она была сделана: день рождения мамы, мы на даче жарили шашлыки семьей. На мне майка и юбка, волосы забраны в хвост на макушке.

Я чем-то недовольна, смотрю серьезно, немного нахмурив брови. На заднем плане забор с растущими вдоль него ягодными кустарниками. Мама очень любила дачу. Последние годы уезжала туда на все лето, сажала, поливала, наслаждалась дачной жизнью, как она любила говорить. Мы с папой приезжали после летней сессии, он совсем не помогал на огороде, мама ворчала, а папа, устроившись в кресле-качалке, мирно дремал или читал.

Я тоже в основном читала, ходила купаться на озеро, в лес собирать грибы и чернику. На мгновенье пропали эти шесть лет, я оказалась там, на фотографии. Вот справа мама, режет салат, говорит, что как обычно ничего не успеваем. А папа смеется и фотографирует все подряд, в том числе и меня. Я хмурюсь, потому что считаю, что у меня плохо собраны волосы.

По щекам потекли слезы, я смотрела и смотрела на это фото, плохо соображая, где я и что происходит. Вихрем кружились воспоминания, возвращая меня в далекое детство, перебрасывая хаотично между годами, пока я наконец не отложила фото на пол. Некоторое время сидела не в силах соображать, потом медленно взяла папку и открыла ее. Внутри лежала ксерокопия дела о смерти Потапова с листом пояснений, распечатанным из электронной почты. Внизу стояла дата: десятое февраля этого года. Выходит, с тех пор Женька знает обо мне правду…

Я стала просматривать дело. Перед глазами мелькали буквы, я выхватывала отдельные слова и фразы. Допросы, допросы, допросы. Вадим Светлов. Глеб Потапов. Ирина Потапова. Александр Ленц. Ирина Ленц. Карина Гаврилова, Анастасия Завьялова, Кристина Новикова – девчонки, с которыми я больше всего общалась в институте. Соседи. Продавцы. Господи, они провели такую работу. Они не пропустили никого. И никто не смог ничего сказать о Марке.

Его план удался, я оказалась отличной шпионкой. Кроме нескольких "вроде бы видели с темноволосым парнем" никто ничего не сообщил. Какая нелепица. Ограбили и убили человека, использовав студентку, и никто не раскопал. К концу дела я сумела взять себя в руки. Читала с интересом. Выписка со счета, Потапов снял крупную сумму наличными (не всю, если верить той цифре, которую озвучивал Марк. Выходит, где-то он еще брал деньги помимо банка).

Вырезка из местной газеты о пожаре на заброшенном заводе. Найдены два тела. Сводка об опознании. Я зажала рот рукой, мои родители смотрели на труп, на мой труп, как они думали. Я не могла даже подумать, что с ними в тот момент было. Потапова опознала жена. Дополнительных экспертиз не проводилось. Дальше заключение медэксперта о причинах смерти. Мужчина убит огнестрельным ранением в грудь, скончался предположительно сразу, девушка погибла вследствие огнестрельного ранения в голову, мгновенная смерть.

Прилагались фотографии, я с трудом подавила рвотные позывы. Обожженные тела выглядели ужасно, однако Потапова, действительно, можно было узнать. У девушки не было части головы, я быстро отложила фотографию, не могла на нее смотреть. И это показали моим родителям? Я уткнулась лицом в ладони и некоторое время так посидела, потом взяла фотографию и стала рассматривать, несмотря на отвращение. Действительно ли мы с девушкой были так похожи?

Родители могли узнать меня только по телосложению, от лица ничего не осталось. Примет вроде родимых пятен или шрамов нет. Неужели Леша нашел вторую меня? Или… Или кто-то надоумил родителей, что лучше опознать тело, иначе все может стать очень плохо. Не для них, нет, для меня. Мог ли Леша запугать их? Если бы они увидели тело и поняли, что это не я (а они родители, они непременно должны были понять), они бы сообщили следствию, но кто-то сказал, как надо сделать. Если они хотят, чтобы их дочь осталась жива.

Это похоже на правду. И они без колебаний признали в чужой девушке дочь, похоронили меня, и может, даже ходили на могилу? Тайно надеясь, что я жива, что я где-то скрылась, но жива…

Я снова заплакала.

– Я жива, папочка, – прошептала, вытирая слезы.