Пророки

— Глупо изводиться из-за такого пустяка, когда у тебя есть все это, — возразил Джеймс, окидывая взглядом плантацию. Наконец-то он оценил, какое вокруг раздолье.

— А стало бы еще больше, если бы мне удалось заставить их спариваться, — не согласился Пол.

— Жадность — это ловушка, кузен.

— Потенциал, кузен. Человек должен делать все, на что он способен.

Джеймс покачал головой. Вдалеке виднелась его хибара.

Он прикусил язык. Пол твердо вознамерился пресечь безобразие, но знает ли он, что такое же точно животное обосновалось в его собственном доме? Пол и Рут так тряслись над своим единственным выжившим отпрыском, что он вырос мягкотелым, а они этого даже не заметили. Дали бы ему спокойно развиваться, не мешая своими страхами и горестями, может, из него и получился бы настоящий мужик. А в итоге он таскается за одним из скотников, ухмыляется, рисует какую-то чушь и смотрит голодными глазами.

Увлечениям Тимоти Джеймс не завидовал. Сам он всегда предпочитал держаться от черномазых подальше. Не считая тех моментов, когда они пели. Да, белые так не умели, даже такие несчастные и измученные, как он сам. По сравнению со звуками, доносившимися с поляны, прихожане церкви Пола просто верещали, как птицы. Рабы же вступали все разом, словно стая воющих на луну волков или флотилия кораблей, разворачивающихся по команде. Он всегда охотно слушал их, спрятавшись за деревьями. А иногда даже, не выпуская из рук ружья, начинал раскачиваться в такт и что-то мычать себе под нос.

— Продай их, если считаешь, что так будет лучше. Знаю пару ребят, которые дадут тебе за них больше, чем они стоят.

Но сейчас до Джеймса доносилось вовсе не пение, а собачий лай. Поставив светильник на землю, но ружье из рук не выпустив, он перелез через забор. Перегнувшись, забрал лампу и стал, крадучись, подбираться к негритянским хижинам. Вроде бы все спокойно. Только поравнявшись с хлевом, он заметил, что лошади вырвались на свободу. Тут же бродили и свиньи. А на ограде расселись курицы. Из-за строения выбежали другие надсмотрщики.

— Что происходит? — заорал Джеймс. — Нужно загнать скотину. Разбудите черномазых, пускай помогут. Да кликните Зика, Малакая и Джонатана, нам понадобится больше ружей.

— А им заплатят за работу не в свою смену?

— Не о том сейчас надо думать. Делай, что говорят. А я пойду посмотрю, где Рут.

Джеймс побежал к Большому Дому.

Он ворвался внутрь с лампой в руке и тут же увидел выпачканного в крови Пола. Собаки кругами носились по дому. По лестнице тянулся кровавый след. А на полу возле Пола валялся окровавленный черномазый.

— Почему ты меня не разбудил? — выкрикнул Джеймс.

Пол не ответил, даже пальцем не шевельнул. Просто стоял и смотрел вперед, на видневшееся в дверном проеме дерево.

— Что стряслось? Ты ранен? — Джеймс поднес светильник к его лицу. — Пол? Там животные вырвались. Я велел своим людям разбудить черномазых и загнать всех по местам.

Джеймс шагнул к нему, и Пол вздрогнул.

— Что? — спросил Джеймс.

Тот беззвучно шевелил губами.

— Говори же! — рявкнул Джеймс. — Что случилось?

Пол не ответил. Оттеснив Джеймса в сторону, он поволок черномазого к двери, стащил его с крыльца и направился к иве.

— Черт возьми, Пол! Там скотина разбегается! — Джеймс поспешил за ним, стараясь не наступать на намертво въедавшийся в пол кровавый след. — Что происходит? Пол?

Пол остановился, выпрямился и сгорбился.

— В доме… — прохрипел он

— Рут? — ахнул Джеймс.

Он рванул обратно, взлетел вверх по лестнице и огляделся по сторонам. Ни звука, только тени мечутся по стенам. Джеймс помчался по коридору. Пол под ногами был мокрым, впереди брезжил неясный свет. Дверь в комнату Тимоти оказалась открыта. Джеймс ворвался внутрь. Все перевернуто, на кровати извивается Рут. Рот ее широко открыт, но из него не вырывается ни звука.

— Вам больно? Кто на вас напал?

Изменившись в лице, он бросился к кровати, споткнулся о чьи-то ноги и, поглядев вниз, увидел на полу Тимоти. У парня не было глаз, прямо как у черномазых в его недавнем сне.

— Боже всемогущий, — прошептал Джеймс.

Осторожно переступив через труп, он бросился к Рут. Хотел поднять ее, отнести в спальню, помочь ей умыться, но она тут же начала отчаянно отбиваться, даже попыталась его укусить. Он с шумом выдохнул.

— Рут. Мы ничего не можем…

Все было неважно. Такой уж она избрала себе способ скорбеть. В нем чувствовалось что-то древнее, куда более древнее, чем представления самого Джеймса. Словно бы скорбь эта родилась одновременно с самой землей. Может быть, она потому и была сейчас так не похожа на себя, что ее захватило нечто потустороннее? Кто же она тогда? Чтобы узнать это, Джеймс должен был ее покинуть, а узнать хотелось отчаянно.

Он скатился с лестницы и бросился к Полу. У ивы собрались уже и другие надсмотрщики — наконец проснулись! — и огромная толпа рабов. Джеймс подбежал к Полу. Тот так и держал черномазого за руку, как заботливый отец любимого сына. У Джеймса кровь застыла в жилах.

— Веревку, — приказал Пол.