«Пророк» оставляет следы

Послеобеденный отдых Вадима Петровича неожиданно для него самого затянулся, потому что уснул не сразу. Опять зашевелились в душе притупившиеся было страхи. Успокаивал себя. «Все обойдется. Поэксплуатируют и отстанут». Наконец, забылся. Проснулся, когда по-южному быстро стал угасать день. Ужинал с аппетитом, выпив с хозяином по стаканчику вина. Сумерки стали сгущаться, и он пошел по уже знакомому маршруту. В окнах того дома ярко горел свет, слышались тихие звуки музыки. В начале одиннадцатого из дома вышли двое мужчин. Слабый огонек спички вырвал на миг из темноты силуэты склоненных лиц. По обрывкам разговора Кисляк понял, что один из них собирается на рыбалку.

— Тронусь часика этак в четыре, — услышал Вадим Петрович голос, показавшийся ему знакомым.

«Придется тоже прийти сюда около четырех, — решил Кисляк. — Может, как раз тот случай».

Когда он вернулся на квартиру, хозяева досматривали по телевизору какой-то фильм. Дождался конца и завел с хозяином разговор.

— Что-то загорелся поудить. А вот снастей никаких не привез. Здесь, слышал, рыбалка отменная.

— Ну, положим, не отменная. Однако, почитай, каждый второй тут любитель-рыбак. Сейчас чего-нибудь сообразим. — Хозяин зашел в кладовку и вынес брезентовый чехол. — Выбирайте удилишку. А в этой коробке лески, крючки. Жена даст вам сапоги и телогрейку, чтобы хороший костюм не губить.

— Не нужно, не беспокойтесь, — запротестовал Кисляк. Однако вещи взял и унес к себе в комнату довольный, что все так просто разрешилось.

Спал Вадим Петрович тревожно, опасаясь пропустить нужное время. Уходя, выпил кружку холодного молока с хлебом, приготовленные хозяйкой. У цели оказался к сроку. Из калитки сада вышел мужчина, одетый почти так же, как и он. Кисляк побрел следом, ничуть не сомневаясь, что это Попов. На пристани тот заглянул в будку, вместе со сторожем сходил в сарай, вынес подвесной мотор и направился к дальнему концу бревенчатого причала. Когда Попов стал возиться с замком, Вадим Петрович окликнул:

— Доброе утро, Николай Васильевич!

Попов замер, потом медленно распрямился. Долго и внимательно разглядывал лицо Кисляка. Сдавленным голосом, зло бросил:

— Будь ты проклят, «крестник». Выходит, за что боролись, на то и напоролись? Черт с тобой, лезь в лодку: в море и поговорим. Лезь!

Кисляку стало не по себе. Засосало под ложечкой, но он шагнул в лодку и пробрался к лавке на носу. Попов рванул пусковой шнур. Мотор затарахтел. Скоро они были уже далеко от берега.

Красно-медное солнце висело над берегом, как большой воздушный шар, и медленно поднималось над горами и белой россыпью домиков зеленого города. Попов, казалось, был целиком поглощен лодкой. Вадим Петрович теперь имел возможность хорошо рассмотреть его. Услужливая память приподнимала завесу над былым. За расплывшимися чертами налитого, щекастого лица проступала прежняя скуластая, с вечным оскалом физиономия Николая Горбачева, того самого Горбачева, который когда-то, пересыпая речь блатными словечками и запугивая, привлек его к работе на вражескую разведку.

В ритмичном постукивании мотора прошло двадцать молчаливых минут. Наконец, Попов, уставившись в лицо Вадима Петровича злыми застывшими глазами, громко заговорил, словно его попутчик и впрямь собрался удить:

— В этом месте отмель. Мы пришли первыми. Хорошо берет бычок, барабулька, бывает скумбрия. — Выключил мотор и выбросил за борт небольшой якорек. Поскреб пятерней лысеющую макушку и без всякой связи с предыдущими словами уже тихо спросил: — Скажи, только откровенно, как вам удалось меня застукать?

Вадим Петрович вымучил улыбку.

— Если совсем откровенно, то не знаю. Антон Васильевич только напомнил мне, какую роль ты сыграл в моей жизни. Показал твое фото и дал адрес и инструкцию. Сначала я стушевался, а потом захотелось вдруг отыграться на тебе за прошлое. За свой испуг и унижение.

— Из-за этого только и поехал? Мстительный, выходит, ты мужик, — несмотря на душившую его злобу, усмехнулся Попов. — А ведь ты мой «крестник». Это я им тебя подсунул.

— Ну, меня они и без тебя находили, — самодовольно улыбаясь, сказал Кисляк и закурил. Предложил сигарету Попову.

Попов отрицательно покачал головой.

— Предпочитаю табачок, — достал металлическую коробку, прямую английскую трубку. Кисляк уловил аромат дорогого табака.

Попов вдруг словно забыл о своем пассажире. Выбросил самодур, стал дергать леску. Вскоре вытянул ее, и в лодку плюхнулись две серебристые испуганные рыбки. Снова выкинул за борт леску, поправив на крючках приманку.

— Между прочим, рыбу ловить нужно. А то придет кому на ум, что мы сюда не за тем приплыли. Лови давай, — и тут же спросил: — Оружия у тебя, конечно, нет? — Взглядом ощупал Кисляка. — Я ведь могу еще раз попробовать оторваться от хозяев. Скажем, инсценировать несчастный случай. Переверну лодку, и ты утонешь. Помогу в этом. Отсюда до берега далеко. Что садился ты ко мне, даже сторож не видел, в будку зашел, — продолжал он рассуждать вслух. — Правда, за нами могли наблюдать пограничники. Но что, собственно, они увидят? Перевернулась лодка. Пока суть да дело… А?..