Пророк

- Сынок, я признаю, что все еще плохо разбираюсь во многих вещах, но одно я знаю наверняка: Бог существует, и Он может говорить и слушать, и если мы делаем правое дело, которого Он ждет от нас, думаю, Он нам поможет. - Затем Джон задал сыну встречный вопрос: - А ты? Как ты считаешь?

Карл немного подумал.

- Если ты будешь молиться, я тоже буду.

- Что ж, значит, все мы пришли к согласию, - заключила Мама.

И вот они попробовали молиться - еще несколько неуклюже, но с сердцами, исполненными веры, - и хотя они не могли доказать это с помощью лакмусовой бумажки, все они точно знали, что вступили в связь с Создателем к тому времени, когда Мама произнесла заключительное "аминь".

24

Шэннон Дюплиес, девятнадцатилетняя студентка-отличница, сидела на краю своей постели в комнате общежития и резкими движениями водила щеткой по длинным каштановым волосам, безжалостно их выдирая; лицо девушки хранило мрачное выражение, а сердце яростно спорило с рассудком. На столе лежало домашнее задание, почти законченное, но брошенное после звонка женщины с Шестого канала -звонка, который воскресил призрак прошлого, чтобы он мог вернуться и преследовать ее.

Воскресил? Да неужели? Продолжая расчесывать волосы и напряженно размышлять, Шэннон внезапно поняла, что призрак этот никогда не умирал и никуда не исчезал, но всегда жил и здравствовал. Он последовал за ней в университет и, конечно же, собирался сопровождать ее до конца жизни. Да, входе первых нескольких недель занятий она пыталась повернуться к нему спиной, но сейчас этот телефонный звонок глубоко потряс ее, заставил резко обернуться и увидеть, что страшный призрак по-прежнему рядом и все так же безжалостно запускает пальцы в ее сердце, вызывая нестерпимые муки боли и раскаяния.

Кроме того, была еще незримая тонкая нить, связывавшая события прошлого с университетским настоящим. Никто не упоминал об этой нити - вернее, этой привязи, - когда Шэннон присудили стипендию, но и она сама никогда не заговаривала о ней. Соглашение, подразумевающее деньги в обмен на ее молчание, было заключено без всяких слов и теперь действовало - подобно петле на шее, которая время от времени затягивалась чуть туже и едва не задушила ее до смерти, когда позвонила та женщина с Шестого канала.

Она была заперта в клетке со своей ужасной тайной - с заткнутым ртом, не в силах закричать.

Телефон зазвонил снова. Было десять сорок пять. Кто может звонить в такой час?

- Алло!

- Алло, Шэннон? Мартин Дэвин беспокоит. Как поживаешь?

Привязь! Петля на шее! Шэннон чувствовала ее всякий раз, когда звонил Мартин Дэвин, чтобы высказать ей добрые пожелания и узнать, как дела, другими словами, разведать ее настроение. Сегодня, особенно после звонка с Шестого канала, Шэннон буквально физически ощутила, как эта петля затягивается на ее шее с небывалой силой - не дает вздохнуть, рывком ставит на место, постоянно напоминает о своем присутствии. Сейчас ей предстоит получить еще один небольшой урок от своего покровителя и воспитателя Мартина Дэвина. Он будет щелкать кнутом и бросать ей угрозы, а она будет бегать перед ним на задних лапках.

Или не будет?

- Шэннон? Алло?

Она замялась, сбитая с толку, смущенная новым и неожиданным для нее чувством протеста. Сегодня, сейчас она не испытывала обычного страха. Вместо этого она разозлилась.

Наконец Шэннон ответила:

- Алло.

- Извини за поздний звонок. Я пытался дозвониться раньше, но у тебя было занято. - Он хотел знать, с кем она разговаривала по телефону, он исподволь требовал у нее ответа.

- Угу, - было единственное, что она ответила.

- Вероятно, ты с кем-то мило болтала, да? - Это был уже не намек, а назойливый вопрос."Не твое собачье дело, проныра!"

- С подругой.

- Так-так. - Потом резкий переход к непринужденному, дружескому тону. Этот парень с такой легкостью переключался на светскую беседу, что было просто противно. - Ну и как идет твоя учеба?

- Хорошо.

- Что ж, замечательно. Мы все внимательно следим за твоими успехами.

- Мне бы хотелось, чтобы иногда звонил губернатор. - Таким образом она давала понять: мне до смерти надоели твои звонки. Она не общалась с губернатором Слэйтером со времени грандиозного представления с вручением ей стипендии, разыгранного для средств массовой информации, но с Мартином Дэвином общалась по телефону чаще, чем с собственными родителями.

- Знаешь, - сказал Дэвин, - губернатор страшно занят избирательной кампанией. Но я передам, что ты ожидаешь его звонка.

- Спасибо.

- Шэннон, я не стану тебя задерживать, по мне надо обсудить с тобой кое-какие очень важные вопросы.

Она никак не отреагировала на это заявление и продолжала молчать. "Пусть он говорит, - подумала она.

- Он позвонил -пусть и поддерживает разговор".

Он так и сделал.

- Шэннон, тебе звонили с телевидения? Задавали ли какие-нибудь вопросы?

- Да, действительно. - Ей ничуть не было стыдно. "На-ка, скушай, Мартин".

В голосе Дэвина послышалась тревога.

- Ты разговаривала с репортерами?

- Не совсем. Но мне звонили только что, как раз перед вами.

Дэвин впал в замешательство.

- Это была... эээ... та подруга, о которой ты упомянула?

- Да.