Пророчество Двух Лун

— Я здесь! — снова донесся голос.

Солдат повернулся и увидел маленькую дверь в стене. Вот так дела — оказывается, танцовщицу заперли! Любопытно бы узнать почему. Набедокурила где-то, не иначе. Нрав у нее буйный, ничего не скажешь. В постели это бывает хорошо, а в иных ситуациях, видать, не слишком.

Если за этой дверкой располагается гауптвахта, то перед нею должен находиться охранник. Однако охранника как раз в эту минуту здесь не было, и по очень простой причине: битва вспыхнула как раз в этом месте, и охранника затянуло в общий водоворот.

Не долго раздумывая, белобрысый вышиб дверь ногой, ворвался в темное, тесное помещение и растерянно огляделся. Мгновенно худое горячее тело возлюбленной влетело в его объятия.

— Меня хотят повесить! — сообщила она, жалуясь и ластясь к нему.

— Сволочи.

— Будь осторожней, это герцог.

— Герцог хочет тебя повесить?

— Да.

— Не верю.

— А, никто не верит! — небрежно отмахнулась Ингалора. — Я шпионка — не в пользу кочевников, конечно, а в пользу одной дворцовой интриги, — и он про это узнал. Он тоже замешан, представляешь?

— Идем.

Не слушая ее болтовню, солдат схватил девушку за руку и вытащил наружу. Свалка была в разгаре. Перевес оставался на стороне солдат — в силу их численного преимущества. И все же шахтеры в обиду себя не давали. Не такой они народ, чтобы в обиду себя давать.

Ингалора быстро, деловито огляделась по сторонам. Увиденное немало порадовало ее, судя по тому, какое выражение приняло ее остренькое личико.

— Ух, как они друг друга! — восхитилась она.

Багровый свет пламени пробегал по ее лицу, как румянец, ее глаза то вспыхивали, то гасли. Солдат поглядывал на нее сбоку, и вдруг несвойственная ему доселе мысль пришла в его голову: должно быть, он никогда до конца не поймет ни одну из тех женщин, что ему нравятся. А жаль, потому что Ингалора очень ему пришлась по душе. Так и провел бы с нею остаток жизни.

— Ты милая, — сказал он и поцеловал ее в щеку.

Она улыбнулась.

— Ты тоже милый. Прощай: мне нужно исчезнуть, пока никто не хватился.

— Понимаю, — с громовым вздохом отозвался белобрысый.

Ингалора живо повернулась к нему, повисла на его шее, сильно стиснув ее костлявыми руками.

— Обидно вот так расставаться!

— Если ты не соврала насчет шпионки и остального, — сказал солдат рассудительно, — то не так уж обидно. Лучше ты будешь далеко, да живая, чем близко, да мертвая.

— Ходил бы ко мне на могилку, — предложила она, щекоча его ухо губами.

— Толку-то? Мы все равно скоро покидаем замок.

— В таком случае прощай…

Она оттолкнулась от него, как будто собралась прыгать, и побежала прочь. Он смотрел, как она бежит, уворачиваясь от размахивающих кулаков и лягающихся ног почему-то ему становилось все веселее и веселее. Странная девушка, но очень хорошая. Авось, частичка ее удачи перешла и к ее любовнику.

Белобрысый отвернулся и с громким воплем опять ввязался в драку. Ингалора исчезла, растворилась в темноте; сейчас солдат готов был поверить в то, что эта девушка вообще никогда не существовала. Просто приснилась ему в одну хорошую ночь.

Он сжал кулак и радостно опустил его на голову подвернувшемуся человеку: кстати, тот оказался не шахтером, а своим братом, из солдат. Да какая, собственно, разница!

* * *

Лумель явился к Вейенто по первому требованию. Один. Безупречно вежливый, знающий себе цену, хорошо осведомленный о своих правах. С достоинством поклонился.

Вейенто кивнул ему на стул. Лумель, не замедлив ни мгновения, уселся.

— Мне сообщили о случившемся, — начал герцог без излишних предисловий. — Жаль, что дело обернулось именно таким образом. Все это можно было уладить гораздо более мирным путем.

— Не понимаю, почему ваше сиятельство говорит о мирном пути мне, а не сержанту, — возразил Лумель.

— Сержант, насколько мне известно, поставил вас в известность о происходящем. Ему срочно требовалась провизия, а в местности, где действовал армейский контракт, произошло землетрясение.

— Он не имел никакого права на наш продовольственный обоз.

— Да. Но армию необходимо кормить.

— Моих людей — тоже. И это был наш обоз, — настойчиво повторил Лумель.

— Я не оправдываю сержанта. Однако прошу отметить: у него имелись довольно серьезные резоны и он поступал в соответствии со своими понятиями, — сказал Вейенто.

Лумель приподнялся. На его лице появилось недоумевающее выражение.

— Я не ослышался? — спросил он. — Ваше сиятельство намерены нарушить сейчас собственный закон?

— Чего вы хотите? — спросил Вейенто.

— Справедливости.

— Более определенно и четко, пожалуйста. Я очень устал. Вы же видите, я готов удовлетворить ваши требования. Особенно если это будут разумные требования.

— В таком случае мы хотели бы публичной экзекуции сержанта.

Вейенто помолчал, постукивая пальцами по колену. Лумель безмолвно смотрел на него. В конце концов Вейенто решился: