Прорицатель

— Только пока. У тебя впереди много лет... Ты знаешь, что дети существ из разных миров живут дольше себе подобных?

Мей покачал головой. Этого ещё не хватало.

— Гэрхо не хочет говорить это тебе, — продолжала Анна, — но ты будешь волен уйти в чертоги богов, когда сам захочешь. Твой Дар открывает перед тобой множество дверей, Меидир аи Онир. Нужно лишь приложить усилия, чтобы достичь высот. Слава о тебе разнесётся по многим мирам, и сотни сказителей...

— Может, то, что ты говоришь, и верно, но мой Дар — не радость, — перебил Мей, глядя в снег. — Это чудовищная ответственность, которой я никогда не хотел. Я хотел просто...

— Быть счастливым? — закончила за него Анна. Она остановилась и смотрела на Долину; в желтовато-карих глазах отражались далёкие костры, поднимавшиеся над сугробами. — Ты и будешь, только иначе. Нести твоё бремя — это действительно великий труд, но и великое счастье. Тебя ждёт тяжёлая, но увлекательная дорога.

— Да, если служители Цитадели Порядка не прикончат меня через пару месяцев, — заметил Мей.

— Не прикончат, — легко отмахнулась Анна и, помолчав, вдруг добавила: — Спасут высокие стены героя для будущих славных дел...

— Звучит как стихи, — удивился Мей.

— Это одна старая песня, — с задумчивой полуулыбкой Анна посмотрела на усыпанное звёздами небо и, шагнув к Мею, взяла его за руку. Конечно, это был просто дружеский жест, но Мея пронзило жгучее смущение. — Хочешь, я спою её полностью?

И она запела — её глубокий, подрагивающий голос летел вверх и таял над снегами:

— Спасут высокие стены героя
Для будущих славных дел.
Сквозь боль и тяжесть долгого горя
Познает он свой удел ...

Она пела и дальше, а у Мея немного кружилась голова.

ГЛАВА XVIII

А на следующий день Отражения затевали большой праздник. Гэрхо давно говорил о нём. Они называли его «Днём середины зимы», хотя по родному календарю Мея эта дата уже прошла.

— Это одно из самых главных празднеств в году, и ученики тоже обязаны на нём присутствовать, — заявил Гэрхо накануне.

— А что именно будет происходить? — осторожно поинтересовался Мей.

— Увидишь.

Мей, разумеется, расспросил и Веттона, но тот снова лишь пожал плечами.

— Я слышал, что это у них отмечается раз в девять лет, так что, понятно, ни одного не застал... Как ты до сих пор о нём ничего не вычитал, ты же только книгами и занят?

«Раз в девять лет. Странно — так редко», — подумал Мей и приготовился к чему-то по-настоящему торжественному. Но он находился в смятении не по этой причине: его тревожила Анна. Именно тревожила, не давала спокойно жить самим фактом своего существования. Он чувствовал, что не понял её, что ни на шаг к ней не приблизился за всё это время, но его всё сильнее тянуло к этой немножко безумной, как все здесь, женщине, и он не пытался этому противиться. Может быть, её и нельзя было назвать красивой — особенно в сравнении с Риэти. Но было в ней что-то иное, неназываемое, что-то вроде густого блеска древнего золота в покинутой сокровищнице.

В общем, после их прогулки Мея с новой силой заняли два вопроса — кто она вообще и кто она конкретно для него. Друг? Учитель? И то, и другое вроде бы и являлось правдой, но звучало смехотворно.

«А Риэти, наверное, считает меня подлецом или трусом. Ещё бы — начал ухаживать за девушкой, а через день исчез».

От горестных размышлений его отвлёк стук в дверь. В комнату заглянул Веттон. Он вырядился во что-то, разноцветьем напоминающее оперение петуха — может быть, у лордов принято так одеваться по праздникам.

— Ты готов? Там уже собираются, — сказал представитель рода Ниисов. Говорил он так утомлённо, словно дни напролёт гнул спину в рудных шахтах.

— Иду, — отозвался Мей, отрываясь от книг и листков с записями.

В Долине к вечеру поднялась метель, так что празднество было решено провести в обеденном помещении. Мей отряхнулся, думая, что похож на оживший сугроб. Внутри действительно находилось уже большинство Отражений (вообще население Долины, как заметил Мей, было немногочисленно). Местные девушки исполняли нечто напоминающее пение по случаю прибытия нового ученика, но на этот раз это звучало как-то резко и грозно. Пробираясь к свободному месту, Мей выискивал взглядом знакомых Отражений, но старался не смотреть им в глаза.

— Иди сюда, человечек! — подозвал его Гэрхо, удобно расположившийся поближе к очагу. — Как погодка?

— Один снег, — Мей уселся, и наставник пододвинул к нему кружку с какой-то тёмной жидкостью. Он взглянул на Гэрхо с подозрением: обычно им с Веттоном не позволяли пить ничего, кроме воды.

— Пей-пей, согреешься. Сегодня всё-таки особенный вечер.

— Почему? — Мей сделал глоток, и горло сильно обожгло. Закашлявшись, оно отодвинул кружку, но по телу тут же разлилась горячая и приятная тяжесть. — Что такого особенного в дне середине зимы?

— По сути дела, в ночи, — уточнил Гэрхо. — По поверьям, на закате, среди холода и льдов, грани миров размываются и...