Прорицатель

Медлить не было смысла; Мей вздохнул и шагнул внутрь. Картина им представилась странная: вокруг огня, над которым жарился насаженный на вертел упитанный поросёнок, расселись по крайней мере дюжина мужчин и одна женщина, без всякого стеснения кормившая грудью младенца. Каждый из присутствующих заслуживал подробного описания: все они мало походили на обычных земледельцев или рыбаков; Мей, пожалуй, никогда не видел такого разношёрстного сброда. Молча грел руки громила с курчавой бородой почти до бровей — такой огромный, что всем прочим приходилось тесниться, и вдобавок с секирой за спиной; возле него притулился, похихикивая, тщедушный, быстроглазый человечек с ненормально длинными пальцами; с женщиной, обвешанной, кстати, разнообразными побрякушками, вполголоса беседовал самый настоящий кову... Но вошедших первым увидел неприметный по сравнению с другими мужчина, чьё лицо обезобразила короста:

— Э, ребята, да у нас гости, — объявил он, и разговоры разом смолкли. Мею стало неловко под пристальными и насмешливыми взглядами; он поклонился, как было здесь принято, и поздоровался.

— Кто будете? — прогудел здоровяк с секирой. Мей уже собрался с духом, чтобы выдать какую-нибудь правдоподобную сказку из их арсенала, но Кнеша опередил его:

— Бесприютные путники, как и вы, всего-навсего. Можно нам обогреться у вашего костра этой ночью?

— Да уж, зима нынче лютая, — хмыкнул здоровяк. — Небось, кровушка застывает, господа южане?... Сразу видно ведь, что не местные.

— А если не местные, то далеко забрались, — проквакал кову, подозрительно прищурив красные глазки. — К самому хребту Болльдун. Зачем?

— Ну-ну, ребята, что за допрос на пороге, — укоризненно произнёс мужчина с изуродованным лицом и сделал гостеприимный жест: — Прошу, заходите. Бдящий Бог наказывает тех, кто гонит путников. К тому же мы и сами бродяги.

— Говори за себя, Нетопырь, — вскинулся вдруг человек с длинной косой, вожделеюще поглядывающий на поросёнка. — Я не бродяга, а изгнанник...

— Ты не изгнанник, а дезертир, — фыркнула женщина, отнимая от груди задремавшего ребёнка и невозмутимо прикрывая наготу. — Садитесь уже, а то растрещались...

Мей уселся на шкуру, немного робея, а Кнеша поместился рядом и немедленно заговорил с беглым дружинником так, будто они пару лет были знакомы. Вскоре Нетопырь достал нож, и по этому сигналу все принялись за незамысловатый ужин. Реплики лились непринуждённо, даже слишком, и с расспросами никто больше не лез — об их присутствии словно забыли. Мей мысленно составил с десяток версий о том, что это за необычная компания и особенно откуда в ней взялся кову (как он понял, на своём болоте они живут уединённо и крайне неохотно пересекаются с людьми), когда в шатёр вошёл ещё один человек.

Точнее, вряд ли человек. По сравнению с ним даже здоровяк с секирой проигрывал в размерах: вошедший пригнулся, чтобы не удариться об одну из костей. Лицо у него было грубое, точно вытесанное из валуна, под небрежно накинутой на плечи шкурой бугрились мышцы, а кожа напоминала поросшую мхом скалу. Но больше всего Мея поразили его глаза: давно ему не встречался такой пронзительный, печальный взгляд, не вязавшийся с обликом. Мужчина прошёл к огню и скинул к ногам Нетопыря убитую горную козу с перетянутыми верёвкой ногами.

— Тяжко, — гулко пророкотал он. — Еле догнал, — казалось, что слова даются ему с трудом.

— Прости, что не дождались, Тролль, — кивнул главарь, и Мей не донёс до рта кусок свинины, услышав такое обращение. — Спасибо за добычу. Вокруг тихо?

— Видел имперский конвой, но далеко к югу, — отозвался Тролль, осторожно умащиваясь рядом с кову. — Досюда они не дойдут.

— Похож на одного моего раба, Салдиима, — шепнул Кнеша Мею почти одними губами, делая вид, что ищет что-то в вещном мешке. — Но в том не было примесей нелюди...

— Именно примесей, бедный странник, — с едкой иронией сказал Нетопырь. Кнеша вздрогнул: расслышать его фразу с такого расстояния было практически невозможно. — Бедный странник с собственными рабами — это интересно... А впрочем, всякое случается в нынешние времена. Я уважаю чужие тайны, — усмешка собрала морщинами его изъеденные язвами, впалые щёки; зрелище получилось не из приятных. — Тролль — полукровка, мы просто зовём его так. По слухам, его уважаемый батюшка украл и изнасиловал княжескую дочку из предгорий...

— Ложь, — угрюмо бросил Тролль; видно было, что он давно устал на это возражать.

— ... и он каждый раз пытается убедить всех, что их союз заключился по любви, — спокойно закончил Нетопырь. — Наивно, ну да что поделать... Заканчивайте вашу трапезу, не стесняйтесь, дорогие гости. Стерлядь может спеть вам, если угодно.