Прорицатель

Мей отвернулся, не в силах вынести его взгляд, и порадовался, что поблизости нет оружия.

— Уже сожалею.

— Зачем ты это сделал?

Простота и очевидность этого вопроса ставили в тупик. Мей вздохнул. Мог бы хоть не издеваться напоследок.

— Я не знаю.

— Ты бы избавился от Уз Альвеох, — продолжил Кнеша, не слушая его, — а в придачу и от меня, и от кучи проблем здесь, может быть. Сплошные преимущества. Зачем ты сделал это, Мей? Ты ведь такой разумный. Объясни мне, какое основание ты подобрал.

— Никакого, — Мей посмотрел ему в глаза, принимая вызов. Он не любил этого делать — на дне тёмного взгляда Кнеши всегда плескалось безумие, а бывали редкие моменты, когда оно оказывалось на поверхности. Как сейчас.

— А другим ты не умеешь лгать, — даже как-то печально сказал наконец Кнеша. — Совсем не умеешь. Я нужен тебе, вот и всё. Я нужен тебе, как твоя тень. Ты же не можешь жить без тени.

— Ты не тень, — с трудом ответил Мей. Такие беседы злили, смущали его, сбивали с толку — его, взрослого мужчину, прорицателя и Странника по мирам. С какой, собственно, стати? — Нас ничего не связывает, кроме Уз.

— Ложь.

— Да, — он согласился с ожесточением. — Пусть ложь. Связывает. Ты доволен?

— Почти, — к Кнеше вернулся его ироничный прищур.

— Чего ты от меня хочешь? — почти взмолился Мей; он вскочил — не мог больше усидеть на месте — и принялся мерять шагами свой угол. — Я просто не понимаю. Мы не друзья.

— Определённо.

— Мы враги.

— Спорный вопрос.

— Кнеша, я не могу выносить твоё присутствие.

— И отсутствие, — подсказал Кнеша. Его явно забавлял этот разговор.

— И отсутствие, — сквозь зубы прорычал Мей. Ему очень хотелось отмотать время назад и позволить сосулькам проломить сиятельному мону череп.

— Ты бы видел себя сейчас.

— Умолкни.

— Как угодно.

Некоторое время действительно стояла тишина; завернувшись в одеяло, Кнеша откинулся на лежанку, закрыл глаза и, казалось, задремал, точно уютно устроившийся кот. Мей, облегчённо вздохнув, пробрался к себе и уже собрался задуть огонёк, когда услышал:

— Спокойной ночи.

Мысленно он взмолился о пощаде, потом промычал что-то в ответ и отвернулся к стене.

— Мей, — донеслось сбоку через некоторое время.

— Да?

— Спасибо.

— Пожалуйста, — с заминкой ответил Мей — и ощутил, как с души у него свалился тяжкий груз. Той ночью он уснул так крепко, как уже давно не засыпал.

ГЛАВА VIII

Утром никто из них не вспомнил о случившемся — по крайней мере, вслух: Мей — потому что не хотел, а Кнеша — вероятно, потому что вообще предпочитал не задерживаться мыслями на чём-то одном. Они продолжили путь, изредка перебрасываясь колкостями, и ещё пару дней всё тянулось в прежнем русле — пока очередной вечер не застиг их на заснеженной пустынной дороге без признаков человеческого жилья. Кнеша предлагал поискать крышу над головой и наотрез отказывался оставаться на улице ночью; Мей не спорил с вескостью его доводов, но уже подволакивал ноги от усталости и хотел остаться. В самый разгар их вялого спора Кнеша вдруг замер и прислушался. Мей тоже умолк, но ничего особенного не расслышал: подвывание спокойного ветра, шорох крыльев ночной птицы, шуршание мелкого камнепада где-то в горах... И всё-таки его тоже что-то настораживало.

— Я поднимусь, — примиряющее предложил он, указывая на один из пологих холмов чуть справа, — посмотреть, что вокруг. Увижу огонёк — пойдём туда.

— Я с тобой, — быстро сказал Кнеша, и Мей с трудом удержался от язвительного комментария: видимо, ледяной дух из груды сосулек всё же здорово его припугнул.

Застревая в снегу и напрягаясь каждой мышцей, они взобрались на холм и оглядели темнеющие окрестности — в общем, примерно те же, что каждый вечер. Однако неподалёку, у самой подошвы невысокой горы, похожей на великанский колпак со снежным помпоном сверху, было заметно какое-то движение. Несколько человеческих фигурок суетились, раскладывали что-то, а кто-то явно раздувал костёр. Мей с Кнешей переглянулись и молча направились в их сторону.

Пока они добрели до людей, те успели закончить приготовления к привалу, и Мей очень удивился, когда понял, в чём они заключались. Четверо мужчин быстро установили странное сооружение, которое Мей издали принял за дырявую палатку; на деле оно было сделано из костей какого-то исполинского зверя и, видимо, легко складывалось. Поверх каркаса путники натянули шкуру и теперь собирались внутри; над отверстием в «крыше» уже поднимался дым.