Прорицатель

— В бездну все договоры, дитя. Градоправителю вовсе не обязательно знать о каждом моём видении, я ведь уже объяснял. Я, разумеется, считаюсь его почётным советником на городской пенсии, но не слугой.

Айвин благоразумно не стала спорить. Мей слушал, как она переносит запись видения на другие листки. Он уже практически не мог её видеть, но отлично помнил, как она выглядит: бойкие глаза, приятная полнота, роскошная грива волос. Не женщина, а находка — прекрасная жена для Тоддиара и мать для детей, рачительная хозяйка, вдобавок — сиделка и секретарь для дряхлого, полулегендарного предка своего мужа. И всё в одном лице. Не позавидуешь такой жизни.

Мей поселился в этом доме на Улице Кровельщиков одиннадцать лет назад, когда Тоддиар аи Батвиг, правнук Инис, младшей дочери Атти и его племянницы, ещё жил там один. Тоддиар был человеком необычным для пришедших новых времён: здравомыслие сочеталось в нём с добротой, а доходящая до застенчивости скромность — с живым интересом ко всему новому. Должно быть, поэтому он с искренним уважением отнёсся к чудаковатому старику с родственной кровью и радушно принял его под свою крышу. Мей им гордился: Тод оказался не только последним его родичем, оставшимся в живых, но и лучшим врачом в Городе-на-Сини. Он много и честно трудился, так что мог позволить себе, а после и Айвин с детворой безбедную жизнь.

Здесь Мей обрёл тихое пристанище после своего долгого, безумно долгого пути. Может быть, и странно называть тихим пристанищем место посреди Города, который за последние десятки лет ещё больше разросся, а по громкости шума и степени загрязнённости превзошёл даже Город-у-Красной-Реки. Однако иначе Мей не сумел бы описать это: он был как лодка, которую швыряло о скалы в бурю и прибило наконец к берегу.

Новые звуки вплелись в гомон с улицы и грохот проезжавших мимо экипажей: снизу донёсся дробный топот и детские голоса. Айвин вскочила из-за стола.

— Вернулись. Пойду встречу.

— Конечно, ступай, — сказал Мей. Он оживился: каждый день с нетерпением ждал возвращения этих маленьких бестий из школы. Он не сумел бы подобрать слова, чтобы описать, как исступлённо любил их и какая светлая грусть охватывала его на семейных ужинах Тода и Айвин. «Сентиментальный старик», — с мысленной усмешкой пожурил он себя. Ну и пусть. Боги не послали ему, неприкаянному, собственных детей и собственного покоя, так что не смеют теперь мешать любоваться чужими.

Айвин отсутствовала недолго, но Кенрад и Эвви опередили её, ворвавшись в комнату с возбуждёнными криками.

— Дедушка Мей, скажи ему, что он дурак! — восьмилетняя девочка кинулась в его объятия, и он с улыбкой почувствовал знакомое сооружение из косичек на голове и карамельный запах из кондитерской лавки. Как всегда, требование звучало весьма решительно. Её брат — на полтора года старше и куда более степенного нрава — остановился поодаль, сердито чертя носком по ковру.

— Это почему же? — поинтересовался Мей, пока Эвви по-свойски усаживалась к нему на колени.

— Я не подкидывал рыжей Гилти мышь за шиворот, я уже говорил! — возмущённо вмешался Кенрад. — Я даже не знал об этом!

— Зато ты вместе со всеми дразнил её, и меня заодно!

— Вот ещё, даже не думал. Против тебя я слова не сказал.

— Всё ты врёшь! Я заступилась за неё, а ты сказал, что все девчонки дуры и трусихи.

— Ну я же не тебя имел в виду! — вскипел Кенрад, ожесточённо теребя статуэтку с комода. — И вообще, никто не просил её вопить так, будто её режут!

— Я попрошу дедушку Мея позвать Отражение, чтобы на вас наложили заклятие безмолвия, — пообещала Айвин, открывая дверь. — А ну быстро мыть руки и в столовую!

— Ну, нет, Отражение — это перебор, — сказал Мей и, подумав, добавил: — Хотя... Многие из них не любят девочек, которые обзываются по пустякам, а ещё больше мальчиков, которые смеются над чужим страхом.

— Откуда тебе знать? — подозрительно спросил Кенрад. — Вряд ли вы с ними это обсуждали.

Мей вздохнул. Ох уж это беспощадное взросление. Жаль, что они перестали верить каждому его слову.

— Я могу судить об этом по многим другим вещам. Честное слово, — он помедлил, осознав, что даже чуть-чуть лукавит. Гэрхо, да и некоторые из прочих знакомых ему Отражений определённо были бы в восторге от затеи с мышью и долго хохотали. Но детям необязательно об этом знать. — Так или иначе, думаю, вам пора забыть эту глупую историю и пообедать. Не стоит злиться друг на друга — бесполезное занятие.

— К тому же суп остывает, — напомнила Айвин. — А Тэлли сегодня сварила тот самый, с опятами.

И точно — по дому уже разносился густой грибной аромат. Мей решительно попытался высвободиться из ручонок Эвви, чтобы встать; с годами это становилось всё сложнее.

— Историю, — попросила она неожиданно смиренным голосом. — Только одну, ну пожалуйста.

— Да, пожалуйста! — поддержал Кенрад, усаживаясь на полу у кровати; уж в этом они всегда были единодушны. — Мы не голодны, мама.

— Опять эти капризы, — как можно суровее сказала Айвин. — Потом вы уйдёте бродить по улице, а уроки снова останутся неприготовленными.