Пропавшие в Эдеме

Из-за чего еще мы с Офером ссорились? Из-за недвижимости. И секса. Из-за недвижимости – потому что я хотела взять ссуду, чтобы купить квартиру и сдавать ее, а он говорил, что квартира для сдачи – это для богатых и он не готов к такому стрессу. А из-за секса – потому что с тех пор, как он стал питаться иначе, у него пропало желание спать со мной. Но, может, питание было только отмазкой, просто спустя восемнадцать лет я перестала его привлекать. В любом случае это было обидно. Обидно, если именно тебе всегда приходится быть инициатором, обидно, если у мужчины не стоит, когда он с тобой в постели, и ты должна делать ему минет часами, чтобы он возбудился, а самое обидное – если во время секса ты понимаешь, что это он типа делает тебе одолжение. «Может, виагру примешь?» – время от времени предлагала я. И потому, что мне было обидно, и потому, что я думала – вдруг и правда поможет. Но это только еще больше отдаляло его. Зачем ему виагра, он что, столетний старикан? И вообще, я же хорошо знаю, что он против таблеток, – так он говорил. Или ничего не говорил, только поворачивался ко мне спиной и уходил на балкон, звал Ори и вел с ней долгий задушевный разговор, или брал Матана и ехал с ним на баскетбольный матч – игру иерусалимского «Хапоэля», или назначал встречу в своем фонде поздно вечером – главное, лечь в постель уже после того, как я засну.

До недавнего времени я рассказывала Оферу о мужчинах, которые обращали на меня внимание, в надежде, что это возбудит его. Некоторые из этих историй произошли на самом деле, некоторые я выдумала сама. Например, я выдумала молодого человека тридцати лет по имени Нитай, который недавно пришел к нам работать и все время со мной флиртует. Каждое следующее описание было откровеннее, чем предыдущее. Поначалу Нитай просто строил мне глазки. Потом он делал мне комплименты: мол, я надела красивую юбку. Потом Нитай стал говорить что-нибудь вроде: «Ты так хорошо пахнешь. Это духи или крем?» Или: «Такое декольте – это запрещенный прием». Или: «После работы можем пойти что-нибудь выпить, если хочешь».

– Иди выпивай с ним, если хочешь, – сказал Офер во время одной из наших прогулок по плантации тоном, который мне было трудно истолковать: то ли Офер хотел показаться равнодушным, то ли ему действительно было все равно. Я страшно испугалась и сказала: с чего это вдруг, ты что, он мальчишка, он меня вообще не интересует, меня интересуешь ты.

Сейчас я пытаюсь восстановить в памяти последние минуты. Мы шли, держась за руки. Да, держась за руки. В то утро нам было хорошо. Навстречу проехал грузовик с рабочими-тайцами. Их было трое. Может, четверо. Лица у них были закрыты такими капюшонами. Один из рабочих помахал нам. В свое время ходил слух, что тайцы, которые работают на плантациях, едят собак и что всех собак из этого района, которые пропали, на самом деле украли они, утащили в свой сарай-развалюху за помойкой и каждый вечер варили из них себе ужин в большом котле. Но, думаю, вряд ли они тронули Офера. Слух о собаках тогда показался мне верхом расизма. Вообще-то, это выражение Офера, это он так высказался по поводу тех слухов: «Верх расизма».

Когда тайцы проехали, мы услышали издали музыку. Транс, как на вечеринках. Офер сказал: это рейв. А я такая: как долго мы уже не были на рейвах. А Офер: с тех пор как ездили на Мертвое море. А я: ага, наверное. А Офер: интересно, где это. А я такая: звук идет от помойки, нет? А Офер: я попросил бы – от Холма Любви! А я: между холмом и тайским сарайчиком есть поляна. Для рейва – самое то. А Офер: может, это там, где конюшня. А я: да неужели. Мы помолчали, потому что дошли до крутого подъема перед КПП, на него тяжело забираться и одновременно разговаривать. Когда подъем закончился, Офер сказал: умираю, хочу в туалет, подержишь мой телефон? Я сказала: да, конечно. Он пошел по тропинке между рядами деревьев. А я осталась ждать его на дороге. Ждала минуту. Две. Еще минуту.

Он не вышел.

Я позвонила ему. Телефон завибрировал у меня в кармане. Ах да, ну конечно. Я пошла по той же тропинке и стала его звать: Офер! Офер! Он не отзывался. У меня сердце стучало как бешеное. Я раздвигала ветки, искала взглядом его белую футболку между зелеными листьями и оранжевыми апельсинами – но не нашла. Вернулась на дорогу. Потому что подумала, может, я свернула не в тот ряд и, когда я зашла в него, Офер как раз вышел из другого. Но на дороге его не было. Тут навстречу мне проехал на велосипеде какой-то дед в шлеме, я помахала ему, чтобы он остановился, спросила, не видел ли он мужчину в черных спортивных шортах и белой футболке. Он говорит: не видел. И спросил, что случилось. Я рассказала ему, и он спросил: хотите, я помогу вам в поисках? Не знаю, говорю, мне неудобно, может, я делаю из мухи слона. Он снял шлем и сказал тоном этаких дедов с богатым боевым прошлым: мадам, это государство Израиль, здесь бдительность терять нельзя.