Он был прав, в любом случае я прежде всего врач. И, глядя на этого верзилу, превратившегося в беспомощного младенца, я позабыл, что всего лишь час назад он был моим смертельным врагом, который, не размышляя, бросил бы меня за борт по приказу своего хозяина. Теперь я думал только о необходимости оказать ему помощь.
Он начал бормотать, как в бреду:
– Аптечка… Аптечка… Аптечка…
– Где?
Он не сразу понял мой вопрос и ответил едва слышно:
– В нашем кубрике.
Я прошел по коридору, перешагнул через труп Поля и действительно заметил в кубрике стенной шкафчик с красным крестом на дверце. В нем находились перевязочный материал, шприц и даже ампула морфия. Конечно, это бы его не вылечило, но облегчило бы страдания. Возможно, тут помогла бы трепанация черепа, но до берега было далеко.
Франсис внимательно смотрел, как я делаю укол, а через несколько минут лицо его утратило страдальческое выражение и приобрело более ровную окраску.
– Ну что, полегчало?
– Спасибо, доктор, меньше болит.
– Только не шевелись, сейчас совсем пройдет.
Он молча посмотрел на меня и насмешливо улыбнулся.
– В чем дело, а?
– Да так, доктор… Сперва раскроили череп, а теперь вот лечите…
– Я был вынужден защищаться, а лечить обязан – это долг любого врача.
– А остальные?
– Все умерли.
– Так вы и хозяина ухлопали?
– А кто он, твой хозяин?
– Как кто? Ван Воорен.
– Один?
– Других я не знаю.
Глаза его стали терять блеск, щеки снова побелели. Надо было сделать второй укол, но нашлась только одна ампула.
– С кем вы встретились в море?
– Это дело хозяйское.
– А зачем то судно к вам подходило?
Он закрыл глаза, и я испугался, что это конец. Однако губы его зашевелились, и я с большим трудом расслышал одно слово:
– … рыба.
– О чем ты?
– Они передали нам рыбу… чудную рыбу.
Я поднялся с колен и подумал – бредит. Но, заметив его потуги что-то добавить, снова склонился над ним.
– Ее надо отнести…
– Куда? Кому?
– В Тулон… Жозефу-рыбаку.
Внезапно он схватил меня за руку, с усилием приподнялся, огляделся и снова упал. Так он и умер, не выпуская моих пальцев. Лицо его сразу стало спокойным и умиротворенным.
Я закрыл ему глаза и сказал:
– Прощай, Франсис. Мы оба были жертвами одного злодея…
Я закурил сигарету и снова пошел в рубку. На яхте было слишком много трупов – настоящий некрополь…
Между тем свет маяка приближался.
Стали видны и другие прибрежные огни на горизонте, но все еще неизвестно было, где мы находились. Франсис говорил о Тулоне, но можно ли доверять его словам? И что это за история про рыбу и какого-то рыбака Жозефа?
Ван Воорен был не таким дельцом, который отправился бы в нейтральные воды встречаться с кем-то даже ради самого свежего и редкого улова.
Я ничего не знал о «Кристобале» и его владельце. Правда, во время нашей беседы Ван Воорен не раз повторял про опасности его профессии, но настолько завуалированно, что я только догадывался о контрабанде. А такое было возможно лишь при условии, что он состоял членом некой шайки или банды, – не знаю, как правильнее выразиться.
Меня в свое время выбрали козлом отпущения. А почему не ликвидировали, я так и не понял. Возможно, посчитали такой устрицей, о которую не стоит марать руки, ибо мокрое дело всегда сопряжено с некоторым риском, как бы тщательно его не продумали и не осуществили!
Что же касается меня, то, попади я теперь в руки полиции, тут же заработаю обвинение еще в трех убийствах и не смогу вывернуться. Ведь Ван Воорен считался богатым промышленником и имел незапятнанную репутацию.
Я тщательно обыскал все закоулки яхты.
В рубке нашел только судовой журнал и справочник по навигации.
Потом, превозмогая отвращение, осмотрел карманы Ван Воорена. В них обнаружились лишь бумажник, туго набитый долларами, и патроны для пистолета.
Зато в каюте мне попался корабельный дневник и паспорт на имя Эмиля Ван Воорена, уроженца Антверпена, 1947 года рождения, подданного Панамы.
Запись в дневнике гласила, что яхта «Кристобаль» принадлежит компании «Транс Ворлд Импорт-Экспорт», имеющей правление в Панаме, и что ей разрешается ходить по Средиземному морю со стоянками в портах Египта, Италии и Ливана.
Из этого я понял, что Ван Воорен все обставил совершенно законно и ни одна таможня не могла к нему придраться.
На всякий случай я зашел на камбуз и открыл огромный холодильник, занимавший добрую половину всего помещения. В нем стояло несколько бутылок шампанского и объемистый закрытый металлический ящик. Я приподнял крышку и, к своему величайшему удивлению, убедился, что он заполнен отборными тунцами, каждый весом по шесть – семь килограмм.
Чудные рыбы… Выходит, Франсис не бредил.
Я схватил со стола острый нож и распорол одну рыбину. Оказалось, внутренности ее были уже осторожно вынуты через небольшой разрез. И только в нижних рядах рыб нашлось объяснение загадки. Эти тунцы ничем внешне не отличались от верхних, но в брюхе у каждого лежал полиэтиленовый мешочек с белым порошком. Я даже не стал его нюхать и пробовать на вкус, и так было ясно, что это наркотик.
Чистый героин!