Пронзающие небо

Теперь у входа в каждое из тех отверстий сидели люди — это были мужчины какого-то неопределённого возраста. И, хотя юноша мог видеть лишь трёх из них — у них были совершенно одинаковые, невыразительные лица, и юноша знал, что на всей громадной протяжности галереи у входов сидят такие же одинаковые фигуры, и также ползут к ним, толкаются, падают, калечатся, вопят бессчётные фигурки карликов. Карлик-провожатый вцепился в его ногу, влёк к подъёму, и истово просил:

— Скажите, что я с вами! Ну, пожалуйста!..

Алёша говорил, что карлик идёт с ним, и карлик успокаивался, но ненадолго — тут же начинал требовать вновь, и вновь Алёша вынужден повторять всё тоже самое. Перед ним расступались, пропускали, и вот, по прежнему влекомый провожатым, он принялся взбираться по выступам, и через пару минут, несколько раз соскальзывая и в кровь исцарапав ладони, он всё-таки взобрался и оказался стоящим рядом с человеком (по крайней мере — с человеческими габаритами); между ними было ещё несколько карликов и провожатый хотел крикнуть, чтобы они расступились, но Алёша остановил его, так как хотелось ему услышать — что они с таким пылом говорят этому человеку. И вот какой писк он услышал:

— Ты должен быть изгнан,
Ты мешаешь нам!
Ты нами не признан,
Борись со своим сердцем сам!..

— Плохо! — густым, грубым басом прервал сидящий.

— Быть может, всё-таки? А? — горестно взмолился карлик. — Я ещё расскажу…

— Мо-о-олчать! — рявкнул сидящий, и, не поднимаясь, схватил своей ручищей несчастного, и перекинул его через головы сгрудившихся у входа — он рухнул на пол, и лежал без всякого движенья.

— Следующий!

— Что?!! — глаза у сидящего оставались необычайно мутные, однако ж при этом прямо-таки на лоб полезли, когда он увидел Алёшу, который стоял следующим.

— Скажи, что мы идём в ночь! — пискнул карлик-провожатый.

— Мы идём в ночь. — повторил Алёша и указал на карлика.

— Дела…

На лбу, и даже на лысом затылке сидящего сложились морщины — нестерпимо долго он думал — думал с таким напряжением, что из головы его вырывался скрежет. Морщины его пребывали в беспрерывном движении, а плоть становилась то тёмно-серой то желтела — проступали на нём и ещё какие-то оттенки, однако, что это за оттенки невозможно было разглядеть из-за полнящей воздух, и по прежнему обжигающей лёгкие дымки. И вот наконец человек этот додумался — изрёк глубокомысленную фразу: "- Это удивительное дело…" — и вновь погрузился в глубочайшие свои размышления; у Алёши вновь закружилась голова, он испытывал раздражение, и вот наконец громко вскрикнул:

— Ну, и долго ж нам здесь стоять?!..

— А-а, проходи. Проходи…

Тут сидящий вскочил и оказался на голову выше Алёши — он довольно долго и пристально вглядывался в его лицо, а позади толкались, в нетерпении переругивались между собою, но конечно же не смели поднять голосов к старшим, карлики…

— Да, да… — бормотал вскочивший. — …Раз такое дело, раз не похожий на нас! Ну, проходи, проходи, и без очереди… Н-да, без очереди…

И вот он остался позади, а Алёша, вслед за своим безудержно веселящимся проводником, всё шёл и шёл по какому-то тёмному, постепенно выгибающемуся вверх коридору; коридор этот был тёмным не только из-за недостатка освещения, но и из-за того, что постепенно сгущался прожигающий лёгкие газ. Вновь на какое-то краткое время тело стало невыносимо тяжёлым, тут и стены задвигались — извивались, шарами надувались и мраком лопались покрывающие их выступы, но и это прошло — теперь Алёша чувствовал себя очень легко; и такой вдруг почувствовал азарт, так ему захотелось узнать, что это за таинственная «ночь», к которой все так стремились, что стал требовать у провожатого, чтобы тот немедленно рассказал; восковый лик карлик расплывался в широченной улыбке, он, видно тоже испытывал восторг, и без конца повторял:

— Сейчас вы всё увидите!..

Тут часть стены возле которой они проходили, надулась и с оглушительным треском лопнула, воздух стал чёрным, лёгкие вспыхнули, и… это продолжалось лишь мгновенье, а затем мрак стал рассеиваться, и за образовавшимся проломом открылась погружённая в тёмные тона комната; тёмные вуали трепетали воздухе, с жадностью устремлялись к Алёше и карлику, наполняли их.

— Теперь я вырасту! Теперь я вырасту! — несколько раз вскрикнул карлик, и бросился в комнату.

Алёша устремился за ним, и едва не столкнулся с ним на пороге: карлик напряжённо оглядывался, и бормотал:

— Сейчас должна явиться Она! Сейчас!.. Только не вмешивайтесь, пожалуйста! не вмешивайтесь!..