Прометей № 4

В том же Ночлежном доме и в то же время проходило собрание черносотенцев из Союза русского народа (!). Профсоюзник Василий Иванов не удержался и заглянул к соседям. Здесь он произнес небольшую речь о том, что народу такие выборы в Госдуму не нужны, поскольку рабочие туда не попадут и избирательное право дано рабочему классу только для видимости. Охранители были тоже не в восторге от Думы, но по совершенно другим причинам, они выступали за неограниченное самодержавие. На этом консенсус закончился, так как Иванов призвал к выборам в Учредительное собрание и покинул собрание «Союза»[53].

Полиции, конечно, донесли о том, кто и что говорил. Прошли аресты и обыски. Разумеется, были найдены социал-демократические листовки, а у Бабалова также переписка с социалистами из Баку[54]. Последнее было немудрено, поскольку в Баку он заканчивал реальное училище.

Очередные обыски прошли у членов РСДРП. Полиция изъяла свыше двадцати револьверов, в том числе у Кругликова и Непряхина. Нашли не все. Василий Сивенков спрятал два имевшихся у него револьвера под кроватью, куда полиция и не вздумала заглядывать[55]. Саградьян под видом своих вещей и книг перенес револьверы к знакомым купцам.

В свою очередь социал-демократы совершили неожиданный визит к монархистам. Абрам Гузиков случайно услышал, что активист «Астраханской Народной монархической партии» Николай Федоров получил ящик с прокламациями. Силой внутреннего убеждения Гузиков пришел к выводу, что если прокламации заказал монархист, то и содержание листовок соответствующее, а именно, в них содержатся призывы к еврейским погромам. Гузиков собрал десять (!) человек и нагрянул на квартиру к Федорову, потребовав выдать опасные листовки. Если у Федорова было развитое чувство юмора, он должен был оценить выражение лиц непрошенных гостей, когда предъявил им журнал «Русское крестьянство»[56].

26 февраля в 3-м участке на верхнем этаже ночлежного дома собрался профсоюз грузчиков, симпатизирующих социал-демократам. Среди участников собрания было несколько студентов и мещан. На протяжении двух часов обсуждались вопросы зарплаты, после чего разговор зашел о политике. Присутствовавший пристав Верблюдов потребовал разговоры прекратить. Ему предложили выйти вон, после чего рабочие числом до двухсот человек выдвинулись к Кремлю. Здесь полиция потребовала от астраханцев разойтись, что имело прямо противоположный результат: под пение «Марсельезы» рабочие выдвинулись к дому губернатора, где к ним присоединились гимназисты и реалисты. Поскольку события шли уже несколько часов и было довольно холодно, акция вскоре завершилась[57].

На смену арестованным или отошедшим от борьбы активистам приходили другие. На передний план вышел 30-летний руководитель профсоюза каменщиков Андриан Жустов (1875), собственно, и выступавший организатором упомянутого выше собрания. Сам Жустов каменщиком не был. Он работал приказчиком, проще говоря, стоял в магазине за прилавком и кормил пять детей[58]. Нельзя сказать, что у него были какие-то устойчивые взгляды. Годом ранее Жустова за антисемитские речи выгнали торговцы Больших Исад. Но время выталкивало наверх резко настроенных людей, а Жустов как раз был из таких. Он не лез за словом в карман, «порицал в самой грубой форме все действия Правительства и призывал толпу к активному действию с оружием в руках». Ни в какую партию он не вступал. Правой рукой Жустова был плотник Павел Кулагин[59].

5 марта – новое собрание и все там же, с активным участием известного в будущем социал-демократа Ивана Иванова.

12 марта в том же ночлежном доме состоялось новое собрание профсоюза грузчиков. Разумеется, в присутствии полиции, куда уж было без нее. И вновь собрание перешло к политическим вопросам. На этот раз на помощь полицейским пришли казаки. Они ворвались на профсоюзное собрание. Четверо активистов были задержаны, двое из них брошены в тюрьму[60].

Разгон демонстрации в день выборов