Прокурор

— Вот это по-нашему, — крякнул Евгений Иванович. — Икорку, икорку бери! Пойдет за коньяком, как за родной мамой!..

Затем он заставил гостя опустошить второй бокал. На третьем Берестов взмолился:

— Не могу… Так сразу… — язык у него еле ворочался. — Еще к телевизионщикам ехать… Уже три часа ночи…

— Плевать! Что-нибудь придумаем, — успокоил его хозяин. — В крайнем случае, у меля таблетки есть — ни один гаишник не подкопается. Японские…

— Погоди, — пьяно мотнул головой Берестов, — не гони лошадей…

— Можно, конечно, и погодить, — согласно кивнул Анегин. — Скажу только: нравишься ты мне. А особенно спасибо за то, что остановил меня тогда. Ну, с этой журналисткой…

— Чего там, — махнул рукой Берестов. — Понимаю ведь…

— А я голову даю на отсечение — будет у тебя своя хата и «Жигули» у подъезда. Да что там «Жигули»? «Волгу» достанем! — Он вдруг осекся и помрачнел. — Только вот Герман что-то запсиховал. Говорит, копают под нас… Так ведь это еще бабка надвое сказала, копают или нет… Послушай, Витюня, ты, я вижу, парень шустрый. Может, у тебя есть знакомые среди ментов? Или кто-нибудь, через кого можно выйти на них?

— Есть, — ответил Берестов, преданно глядя на Анегина.

— Конечно, нас не интересует какой-нибудь постовой сержантик, сам понимаешь…

— Я с Мурадяном знаком, — хвастливо заявил Виктор.

Евгений Иванович поперхнулся икрой. Откашлявшись, вперил в Виктора немигающий взгляд.

— Гургеном Ашотовичем? — даже несколько отрезвел он. — Замначальника ОБХСС?

— Угу, — ответил Берестов, набивая рот крабами.

— Мать честная! — ахнул Анегин. — А поговорить с ним можешь? Так сказать, разведочку провести?

— О чем?

— А это уж мы тебе скажем…

— В принципе — все можно…

— Лады, — серьезно сказал начальник СЭЦа. — Завтра кое с кем посоветуюсь. А теперь — пошли.

Евгений Иванович потащил Виктора в… тир. Он располагался в сарае за хатой. Тут, словно напоказ, были выставлены прекрасные карабины и охотничьи ружья.

— Выбирай, какое по душе, — предложил Евгений Иванович.

Берестов взял двуствольное ружье с богато инкрустированным ореховым ложем.

— Губа не дура, — одобрил Анегин. — «Манлихер»… Из винтовки этой фирмы убили американского президента… Но я предпочитаю англичан. «Голланд-Голланд»… Надежное и верное, как пес… А ты, дядя Кондрат, чего стоишь?

Тот взял скромное охотничье ружье, покрутил его.

— «Тозик», — сказал он. — Хоть и наш, отечественный, а иностранцам не уступит…

По пьянке отчаянно мазали. Только оглохли от стрельбы. И Евгений Иванович вывел гостя во двор подышать свежим воздухом.

Но на самом деле он решил ошарашить шофера окончательно.

Длинное здание, с небольшими окнами под крышей было конюшней. В денниках дремали два великолепных породистых коня.

— Этот, — похлопал Евгений Иванович по крупу серого в яблоках, обошелся мне почти как «Жигуленок»…

Но Берестов уже настолько был полон впечатлениями от волшебной пещеры южноморского Алладина, что больше ничего не воспринимал.

— Спать, — едва смог вымолвить он, когда они вышли из конюшни в занимающееся серое утро.

Его отвели в дом и уложили на мягкую перину бывшего героя ипподромов Одессы, Ростова и Пятигорска.

* * *

Повестка дня заседания бюро горкома партии гласила: «О соблюдении трудового законодательства на зорянском машиностроительном заводе». Измайлову сообщили о бюро за два дня. И это были два дня нервного напряжения. Предвидеть исход заседания было трудно. Захару Петровичу удалось узнать, что на него пригласили начальника главка министерства Бархатова и заместителя главного редактора областной газеты «Вперед».

Но больше него самого волновалась Галина. Утром она особенно тщательно выгладила рубашку и брюки мужа, а провожая, взяла слово, что Захар Петрович тут же позвонит ей после окончания заседания бюро.

Он отправился в горком, удивляясь спокойствию, вдруг сошедшему на него. Ему почему-то было интересно: какое настроение у Самсонова. Но Глеб Артемьевич появился, когда все уже заняли свои места за длинным полированным столом в кабинете первого секретаря. Директор завода пришел с коренастым солидным мужчиной, и Измайлов понял, что это Бархатов. Лица у обоих были непроницаемы. Во всяком случае, Самсонов выглядел так же внушительно, как всегда.

Железнов дал слово прокурору — докладчику по первому вопросу повестки дня. Измайлов говорил минут двадцать. И это было редкое заседание, когда обошлось без реплик во время основного доклада. Потом посыпались вопросы. Проводились ли раньше проверки на заводе по линии общего надзора? Почему вдруг вопрос о трудовой дисциплине на самом крупном предприятии города поднят лишь теперь? Интересовались деталями, фактами. В некоторых вопросах звучали тревожные нотки. Захар Петрович понял: то, что он говорил в адрес Самсонова, в какой-то мере касалось и других руководителей.

К удивлению Измайлова, вторым после него выступил начальник милиции. Никулин начал так: