Прокурор

Некоторое время ехали молча — похороны есть похороны. Но как только машина влилась в оживленный городской поток автомобилей, грусть и задумчивость на лицах пассажиров сменились деловой озабоченностью.

— Жизнь есть жизнь, — произнес Анегин и, когда «Волга» остановилась перед светофором, вручил шоферу сверток. — За крахмал, — пояснил он. — Ты, брат, здорово нас выручил.

— Витюня трепаться не любит, — повторил свою излюбленную фразу Берестов, улыбаясь во весь рот и пряча сверток в карман.

— Еще достать можешь? — спросил Евгений Иванович.

— Попробую, — пообещал шофер.

— Не обидим, — похлопал его по плечу Анегин. — Башли небось нужны?

— А кому не нужны? — удивленно глянул на Анегина Виктор. — На кооператив коплю.

— Держись нас — все будет! И хата, и мебель, и мед по усам, — заверил Виктора Анегин.

Но Боржанский перебил его.

— Послушай, Витюня, куда ты вчера отвез нашу телевизионную барышню? спросил он.

— Баринову? В соседний район, в Степное, — ответил Виктор.

— Не говорила, зачем едет?

— Ярмарку посмотреть. Степное ведь славится ярмарками…

— Ей эта ярмарка нужна, как мне чирей на одно место! — зло сплюнул в открытое окно Анегин. — Все ясно, Герман, там она с ментами встречалась…

— Не суетись! — оборвал его Боржанский. — Витюня, расскажи, как все было?

— Ну, когда я утром приехал за ней в дом отдыха, она попросила отвезти ее в Степное. Ну, я отвез. Она велела мне ехать назад. Я спрашиваю, как в Южноморск добираться будете? Она говорит: на автобусе, вечером…

— А до сих пор нету! — снова встрял Анегин. — Вот сука! Оторвалась! Тут мы с нее глаз не спускаем, так она в Степное…

На этот раз Боржанский ничего не сказал ему. А Берестова пожурил:

— Зря ты ее оставил там одну…

— Откуда я знал, — стал оправдываться шофер. — И Фадей Борисович на этот счет никаких указаний не давал…

— А что касается Флоры, — жестко сказал Анегин, — будешь получать указания от нас. — Он вдруг смягчился: — Если поскорее хочешь заиметь уютное гнездышко…

Виктор, подумав, кивнул:

— Ясно.

— Надо Матушку обработать, — повернулся к Боржанскому Анегин. — Пусть Витюню прикрепят постоянно к Птахе.

— Сделаем, — кивнул Герман Васильевич…

* * *

…Жена Зарембы села в машину, вздыхая и охая.

— Что-то последние дни у меня душа прямо разрывается, — стала жаловаться она, обращаясь к одному Боржанскому. — И левый глаз все время чешется. Какая-то неприятность подкарауливает — это точно…

— Нехорошо, — сочувственно откликнулся Герман Васильевич. — А сны какие?

— Ужас! — призналась Капитолина Платоновна. — Все рыба живая. Так и плещется, так и бьется в воде! И деньги. Серебро…

— По утрам плюете через левое плечо? — спросил Анегин.

— И утром, и днем, и вечером, — ответила жена Зарембы. — Одна надежда на Кешу. Может, снимет с меня неприятности…

— А если правый глаз чешется? — вдруг спросил Берестов.

— Это хорошо! Очень хорошо! — воскликнула Капитолина Платоновна. Слева-то у нас — дух зла. Он и заставляет чесаться левый глаз. Это к слезам, — пояснила она. — А справа — добрый дух. Чешется правый глаз — к радости и удаче… Если правая ладонь чешется — значит, к деньгам…

На даче их встретила жена Боржанского. И сразу потащила гостью в дом показывать какой-то сногсшибательный журнал мод. Мужчины пошли к воде.

Иннокентий сидел на берегу в своих белых штанах и рубахе, отрешенно смотря на прибой.

— Кеша, есть дело, — начал Боржанский. — Вызови какого-нибудь духа для Капитолины…

— Шарлатанством не занимаюсь, — сказал Кеша, не меняя позы.

— Пойдем поговорим, — более властно сказал Боржанский.

Иннокентий неохотно поднялся, и они пошли к бочке в дальний угол участка.

— Скупнемся, — предложил Анегин Берестову. — Теперь будет битый час уговаривать. — Он быстро разделся, оставшись в одних трусах. — Ты чего? спросил он, видя, что Виктор не раздевается.

— Рад бы, но… — ответил шофер, задирая штанину.

На голени у него была повязка с запекшейся кровью, багровел синяк.

— Где это тебя угораздило? — покачал головой Евгений Иванович.

— Монтировку уронил… А вот освежиться можно.

Берестов снял рубашку, подставив обнаженный торс ветерку. Пока Анегин плескался в воде, шофер прогуливался по берегу.

— Эге! — воскликнул Евгений Иванович, когда выскочил из моря и увидел неприличную татуировку на спине Виктора. — Знакомая картина. Случаем не Холявы работа?

— А чья же еще, — откликнулся спокойно Берестов.

— Ты смотри, — обрадовался Анегин, — мир тесен! — Он запрыгал на одной ноге, вытряхивая из уха воду. — По какой статье отбывал срок?

— За цыганскую халатность, — усмехнувшись, нехотя ответил Берестов. Коня украл, уздечку оставил…

Заслышав женские голоса, он тут же накинул на плечи рубашку. Подошли Эрна и Капитолина Платоновна.

— Ну где же Иннокентий? — капризно и нетерпеливо спросила жена Зарембы.

— Будет Кеша, будет, — сказал серьезно Евгений Иванович.

И действительно, к ним за Боржанским покорно шел Диоген-второй. При виде Иннокентия Капитолина Платоновна словно засветилась.

— Кеша, — бросилась она к нему навстречу. — Что же вы скрываетесь от нас?