Прокол

Поднявшись часа за полтора до прибытия, я не спеша и с удовольствием побрился, размышляя о том, что дата следующей подобной процедуры пока сокрыта мраком неизвестности. Затем рассовал по карманам своей цивильной и ничем не примечательной одежды лэнгвидж, целую пачку фольгированных облаток с таблетками, таковые же с настоящей медициной и массу прочих мелочей, не считая, конечно, мелочью деньги. Я сказал "ничем не примечательной одежды". Но всё это был специально разработанный, сконструированный и пошитый прикид, из которого мне очень нравилась довольно свободная в плечах и груди куртка, удачно скрывавшая автоматический пистолет под левой мышкой и флэйминг - он же брэйкер, он же дифитер - под правой. Так повелось, что крутые разговоры с выяснением отношений между разумными (о-хо-хо) существами велись в открытом Космосе в буквальном смысле слова на языке пуль. Именно пуль. Это стало как бы неписанным законом, традицией. Своего рода негласный кодекс привился совсем не из-за наличия у лихих людишек высоких нравственных и морально-этических качеств, а в силу большей безопасности огнестрельных "пукалок" в смысле сохранения герметизации космических объектов при стрельбе. Стенки станций, комплексов, звездолётов, маяков, буёв, жёсткие части скафандров держали удары пуль, тогда как лучи флэймингов прошивали их насквозь. Поэтому между субъектами (я не употребляю по вполне понятным причинам слово люди) всё шло по-честному. Однако по безлюдным объектам - зданиям, сооружениям, тем же звездолётам без людей, и так далее, пальба велась из всех возможных подручных средств, включая и вышеназванные флэйминги. Я поймал себя на том, что весь этот хлам - от отлаженного звездолёта до хорошо смазанного пистолета под мышкой - имеет лишь чисто психологическое значение. Всё это, знал я по опыту, годилось только до первой заварушки. А дальше... Как не раз уже бывало, все эти звездолёты, пистоли и прочее мне придётся сбрасывать, как сбрасывает свой хвост юркая ящерица в минуту опасности, и оставлять где попало отлаженное барахло - и хорошо, если только по своей воле. Правда, Шеф придавал экипировке именно на первом этапе заданий большое значение, что было, конечно, правильно, потому что с самого начала вселяло в нас уверенность. Но в конце концов вся наша жизнь есть не что иное, как сплошные пустые хлопоты. Размышляя так, я с лёгким вздохом отцепил свой персональный страж и спрятал его в тайничок. Проку от него было не так уж много, а вот светиться с серьгой в ухе мне не хотелось, как не хотелось и лишних вопросов. Напоследок я запросил из спецблока информацию о словесном портрете человека с зонтиком, фотографии профессора Дёрти, запись беседы с Хабблом и кое-какие данные о "Платинум сити". Всё это по просьбе заботливого Шефа впихнули в спецблок Мозга моего "понтиака" безденежные инженеры Технического Отдела. Просмотрев и прослушав данные, я стёр их и всё остальное, имевшееся в спецблоке. Надев скаф, уселся в пилотское кресло и немного настроился. Вскоре предстояло помимо скафа надеть и личину. Предстояло, может быть, дурачить людей, запугивать их, хамить им, блефовать перед ними и держать при этом ушки на макушке. Предстояло, вероятно, пить виски, да ещё двойными порциями и, не дай Бог, курить. "Ну нет, - твёрдо решил я, только не курить". Минут через десять автомат произвёл торможение и перевёл звездолёт в городской режим. Я включил экраны. Ощущение было такое, будто я прибывал на Центральный Вокзал. За несколько миль впереди сверкал огнями настоящий рукотворный звёздный остров. Это и был комплекс "Платинум сити".

6