Проклятый принц

– Как же сегодня холодно, – пробормотала госпожа Амельда, зябко кутаясь в меховую накидку. – Милая, как ты сюда приходишь каждый день? Этак же и простудиться недолго! Или море так сильно тебя зовет?

– Нет, – апатично отозвалась я, не сводя взгляда с горизонта.

– Хм… Тебе здесь настолько нравится?

– Нет.

Вполне логичного вопроса «А почему тогда?» не последовало. Госпожа Амельда промолчала, достала платок и промокнула глаза. Наверное, уже десять раз пожалела, что поехала сегодня со мной. Но сама ведь вызвалась, из любопытства, наверное.

– Ариночка, уже вечереет, поедем домой. – Она участливо тронула меня за руку.

Я лишь кивнула. Да и не хотелось лишний раз что-либо говорить. Видимо, права была госпожа Амельда, когда на днях мне сказала, что я стала слишком молчаливой.

Чуть поодаль от обрыва, на дороге ждала карета. При нашем приближении стражники покинули свои посты, чтобы сопровождать нас обратно. Уже на полпути в особняк я заметила в окно кареты, что снова пошел снег. Белые хлопья щедро усыпали и без того заснеженные улочки Вертима. Это выглядело как иллюстрация к новогодней сказке – по-волшебному красиво, но нереально. Хотя мне многое сейчас казалось совсем не связанным с реальностью.

– Вот сейчас вернемся, и первым делом пусть Садриг о горячем чае распорядится. – Сидящая напротив меня госпожа Амельда словно размышляла вслух. – Нет уж, что ни говори, но в такую погоду лучше вообще из дома не высовываться. Так что ты уже заканчивай эти поездки, о здоровье своем подумай. Да и пора уже… – Ее голос дрогнул. – Пора уже это принять…

Надо же, я только сейчас обратила внимание, как резко она постарела… Как-то раньше и не замечала даже. Все-таки тяжело ей далось произошедшее, уже не было того прежнего энтузиазма во взгляде, бодрой жизнерадостности и жажды деятельности. Теперь я видела перед собой просто уже очень уставшего от жизни пожилого человека.

– Знаешь, с возрастом очень многое меняется. Многое начинаешь понимать и принимать иначе. – Госпожа Амельда смотрела в окно кареты, но словно в то же время в собственное прошлое. – Люди уходят… Смерть не смотрит на то, хорошие они или плохие, не смотрит, насколько они были тебе дороги. Люди уходят. И с годами таких ушедших становится все больше… Ничего ведь не исправить, понимаешь? Мы не властны над смертью. Мы можем только вытерпеть эту боль, смириться с потерей и пытаться как-то жить дальше.

Немного помолчав, она тихо продолжила:

– Садриг говорил мне, что ты недавно в сердцах его обвинила, что он не дал тебе в тот роковой день прыгнуть с обрыва. Но неужели ты уже тогда не понимала, что просто не выжила бы? Не умея плавать, без прежней связи с морем, без покровительства драконов – у тебя ведь не было ни единого шанса! Да даже Натан, сильнейший маг, так пострадал тогда, что его еле выходили! До последнего пытался спасти брата, чуть сам вслед за ним не отправился… Я это к тому, что зря ты так, Арина. Дейвен не хотел бы, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. Вместо того чтобы спасаться самому, он потратил всю свою магию, только чтобы спасти тебя. Так цени его дар, дорожи собственной жизнью.

Я ничего не ответила. Да и что сказать? Да, я сорвалась не так давно, высказала Садригу, что он мне помешал, не дав прыгнуть в море вслед за Дейвеном. Но я имела в виду, что могла бы хоть как-то помочь. Вдруг море послушалось бы меня, вдруг вероломно предавшие драконы одумались бы… Хотя, если честно, я прекрасно понимала, что то были лишь пустые надежды. Если бы не Садриг, я бы тогда банально погибла.

Правда, в таком вот состоянии я не видела особой разницы между смертью и тем, как жила теперь. Все как во сне, все по инерции. Что-то вокруг происходит, что-то говорят, но все это совершенно лишено смысла. И я просто смотрела на этот мир и не могла понять, почему он до сих пор существует. Почему я сама до сих пор существую. Ведь живой я себя совсем не чувствовала… Словно в тот день умерла какая-то часть меня, очень важная часть. А теперь осталась лишь тень прежней Арины.

– Госпожа Амельда, поверьте, – совесть понукала меня сказать хоть что-то, – вы совершенно напрасно опасаетесь. Кончать с жизнью я не собираюсь. Да и езжу к тому обрыву просто… просто… в надежде, что связь с морем восстановится и магия избранницы ко мне вернется.

– Ох, милое дитя, – госпожа Амельда тяжело вздохнула, – как будто я не понимаю, что ты все еще надеешься, все еще ждешь какого-нибудь чуда… Но нельзя жить иллюзиями, понимаешь? Ты ведь еще совсем юная, у тебя вся жизнь впереди. И тратить ее на скорбь и пустые надежды не стоит. Поверь, я бы все на свете отдала, лишь бы только Дейвен остался жив, но ничего не поделаешь… Три месяца… Уже три месяца, как его нет с нами… Да даже если допустить, что он оказался где-то очень далеко, все равно ведь ты бы тогда магически его чувствовала. Свадьба же состоялась, узы между вами были созданы. Но ты сама говорила, что их не чувствуешь. Не чувствуешь ведь? – Госпожа Амельда смотрела на меня влажными от слез глазами, с последним наивным проблеском надежды на чудо.