Проклятый граф

Не желая более медлить и секунды, он резко шагнул в сторону и, схватив копье, занес его.

Татьяна, краем глаза увидевшая это, дернулась вновь и, не зная, как еще остановить возлюбленного, вскрикнула:

– Не убивай!..

Пальцы Эрика дрогнули. Копье, выпущенное из его руки и уже направлявшееся к цели, в последний миг было сбито со своей траектории и вместо того, чтобы пробить череп оборотня, вонзилось ему под правую лопатку.

Волк взвизгнул, как щенок и, подчиняясь закону гораздо более древнему, более суровому и сильному, нежели воля какого-то мага – закону самосохранения, закону боли и выживания, – дернулся вбок, тем самым освобождая девушку.

Татьяна, не размышляя ни мгновения, по-прежнему не испытывая страха, лишь жгучую жалость и беспокойство за дорогое ей существо, торопливо приподнялась и, сев на земле на колени, умоляюще простерла к оборотню руки.

– Ричард!

Волк, пытающийся зубами вырвать копье, причиняющее ему боль, медленно перевел взгляд на нее. Девушка сглотнула. Глаза оборотня, в моменты обращения всегда пылавшие ярко-желтым звериным цветом, сейчас казались темнее ночи, ни проблеска сознания не было заметно в них.

Обнаружив прямо перед собою жертву, волк, забыв про копье, тяжело шагнул к ней.

– Татьяна!.. – Эрик, испуганный куда как больше любимой, обеспокоенно бросился вперед, дабы защитить, спасти… Но девушка даже не думала отступать, даже не пыталась спастись. Она потрясенно смотрела в непривычно темные глаза напротив, глаза волка, глаза человека, которого всегда знала и любила, некогда как возможного спутника жизни, а теперь уже как друга, как родственника, как близкого человека, и от этого не менее, а то и более сильно.

– Ты… ты не помнишь меня? Не узнаешь?.. – прошептала она, не в силах оторвать взгляд от глаз волка, – Ричард… Но это же я!.. Вспомни же, ну же, я прошу, я умоляю тебя! Ты можешь, я знаю, Ричард, Ричард…

Оборотень сделал еще один шаг – довольно шаткий и неуверенный шаг, надо признать, ибо копье под лопаткой все же мешало ему нормально передвигаться, – и, почти коснувшись носом носа Татьяны, враждебно зарычал.

Эрик замер, опасаясь неосторожным движением спровоцировать хищника.

Девушка, чувствуя на своем лице горячее волчье дыхание, ощутила, что ее охватывает отчаяние.

– Прошу тебя, не оставляй, не уходи от меня! Вернись же, Ричард, вернись, я умоляю тебя, вернись, вернись ко мне! – не думая о возможной опасности, не думая вообще ни о чем, она подалась вперед и, схватив волка за шерсть на шее, стиснула ее, – Ричард, очнись, я прошу тебя, ради меня, умоляю! Ричард!!

Темно… Темно и пусто. Спокойно. После той страшной, той обжигающей боли, что захватывала его целиком и полностью, плавила, сжигала все его существо, каждую молекулу его тела, здесь, в этом странном месте, абсолютная пустота была наслаждением. В голове ни единой мысли, вокруг – ни лучика света, ничего и никого рядом. Абсолютный вакуум, как изнутри, так и извне.

Покой и тишина. Он не помнил, как он оказался здесь, но ему и не хотелось ни о чем вспоминать. Он не чувствовал ровным счетом ничего, но ему и не хотелось чувствовать. Он не существовал, он сливался с темнотой вокруг и это было так прекрасно, что хотелось остаться здесь навсегда, потеряться, раствориться, растаять, скрыться от враждебного мира, спрятаться от него в извечном ничто.

Ричард закрыл глаза, а может, ему только показалось, что он закрыл их, – внутри было столь же изумительно пусто, также великолепно темно, как и снаружи, со смеженными веками он видел и ощущал то же, что и с широко распахнутыми глазами – потрясающую пустоту и легкость. Он даже не ощущал своего тела, он забыл, существует ли он, существовал ли когда-нибудь прежде.

Было хорошо. Было не больно. И единственное, чего хотелось – это погрузиться в пустоту, провести так вечность, наконец-то прекратив существовать…

Голос. Как капля дождя на абсолютно ровную темную поверхность пруда он упал в окружающее мужчину ничто, поколебал его, насильно разгоняя прекрасную тьму. Нет… Нет-нет, я не хочу, я не желаю слышать тебя! Я не хочу возвращаться, молчи, молчи, молчи!

Ричард зажал уши руками и отчаянно замотал головой. Он знал этот голос, он слышал его прежде, он помнил его, он любил его!.. Так сильно любил и так сильно ненавидел сейчас. Он звучал в его сознании, звучал и изнутри, и извне, изо всех углов неизвестного ничто, он тянул его назад, к боли и счастью, к любви и страху, к доверию и предательству… Он не хотел возвращаться.

– Я не хочу… – сорвался с губ мужчины слабый стон, и неожиданный, яркий свет, будто дождь в засушливый день, пролился на него. Он закрыл лицо руками, не в силах заставить себя смотреть, сжался, в ужасе мечтая скрыться и… почувствовал тепло.

Странное и нежное, так давно не испытываемое им тепло, словно маленькое солнце, спустившись с небес, проникло в самую его суть и ласково согрело замерзшее в тисках ледяной тьмы сердце. Ричард судорожно вздохнул и внезапно понял, что больше не хочет прятаться. Что-то обнимало его, что-то грело, что-то успокаивало гораздо больше, чем тьма.