Проклятый граф

– Не так трудно остановить хищную кошку, если знаешь ее слабости… – пробормотал он себе под нос, однако же, остался неуслышанным.

Взгляды всех присутствующих, их внимание в той или иной степени было приковано к Ричарду и его мучителю, даже Винсент, оказавшийся в огненной ловушке, на некоторое время как будто забыл про нее, напряженно всматриваясь в выпрямляющуюся из последних сил фигуру оборотня.

– Следует смотреть в глаза собеседнику, когда он обращается к тебе, – тихо произнес Альберт, едва заметно склоняя голову набок. На губах его цвела легкая, мягкая, приветливая улыбка – ощущалось, что происходящее доставляет мужчине удовольствие.

Оборотень, из последних сил пытаясь противиться ему, с огромным трудом опустил голову, на мгновение разрывая зрительный контакт.

– О нет, Рене, – маг негромко рассмеялся и, легко коснувшись одним указательным пальцем подбородка Ричарда, заставил его поднять голову, возобновляя связь, – Вот так…

По лицу оборотня прошла судорога. Воля его, такая сильная, такая несгибаемая, была безжалостно сломана и растоптана чересчур могущественным противником, сил на сопротивление уже не оставалось. Ноги, и без того едва держащие мужчину, подкосились и он, не в силах более сохранять вертикальное положение, тяжело рухнул перед бывшим хозяином на колени.

Но бывшим ли?..

Альберт, стоя перед ним, над ним, смотрел сверху вниз, не моргая, не отводя взгляда, не ослабляя ни на мгновение контроля. Повисшие плетьми руки Ричарда слабо вздрогнули. Где-то в глубине его существа, не в мыслях, а гораздо глубже, вдруг мелькнуло осознание, что все это еще не конец, что цель мага куда как масштабнее, чем просто полное лишение противника сил, но тотчас же забылось, подавленное его волей.

Темные глаза напротив смотрели как два бездонных провала, казались тропами в Ад, той манящей пустотой, бездной, куда так и тянет прыгнуть.

– Ну же, мальчик… – тихий голос искусителя волной плеснул в уши оборотня, – Чего же ты ждешь? Не противься мне, не спорь со своей собственной природой… Твое место – у моих ног, твое назначение – служить мне. Ты никогда не будешь свободен, Ричард, никогда…

С губ оборотня сорвался слабый стон. Невыносимая боль пронзила все его существо, слова Альберта казались острейшими иглами, копьями, куда опаснее того, что не так давно было остановлено молодым графом, и каждое из них вонзалось в самое сердце мужчины, калеча его душу, выворачивая наизнанку все, что было когда-то ему дорого. Он уже ничего не понимал и ничего не соображал. Весь мир – как внешний, так и внутренний – был сосредоточен только в этой боли, в страшной бездне напротив, куда он проваливался с каждым мгновением все глубже и глубже, и в голосе. Мягком, ласковом голосе, ведущем его куда-то, манящем за собою, кажущимся рукой спасения, протянутой утопающему с берега. Как глупо, как безрассудно, как безумно было отталкивать эту руку сейчас, как наивно было делать это прежде…

– Тебе ведь больно, Ричард… – продолжал нежно шептать ядовитый голос, – Зачем же тебе сопротивляться мне? Ведь все так просто, мой маленький глупый мальчик, тебе стоит лишь сдаться… И боль прекратится, я помогу тебе. Рядом со мною тебя ждет спокойствие, я могу дать тебе все, о чем ты мечтаешь… Зачем же тебе терпеть боль?

Он еще пытался сопротивляться. Воля, никогда прежде не бывшая попрана, сейчас отчаянно стремилась восстановить самое себя из обломков, старалась преодолеть страшное давление чужой силы.

– Еще, еще… – лился расплавленным свинцом в уши голос, – Больнее, больнее… Зачем ты споришь со мною, мальчик? Ты давно перестал существовать отдельно от меня, ты не способен выжить без моей помощи. Я – часть тебя, моя воля – твоя воля, и мои желания – твои. Я помогу тебе, я сделаю все за тебя… Просто расслабься и позволь мне это. Позволь избавить тебя от боли, позволь спасти тебя…

Чья-то рука простерлась у него над головой. В сознании все мутилось и путалось, он уже не помнил ни того, кто стоит перед ним, ни того, кем является он сам. Он не понимал, зачем надо сопротивляться, не видел смысла терпеть боль и отталкивать исцеляющую руку, не знал, зачем кусать того, кто дарует ему покой.

– Вот так… – еще несколько капель расплавленного свинца упали в его сознание, окончательно деморализуя его, – Закрой глаза.

Глаза закрылись как-то сами собой и с губ сорвался полный облегчения вздох. Вот и все. Боли больше нет, боли больше не будет… Уже не страшно, уже не надо ни о чем волноваться. Хозяин рядом, хозяин поможет, хозяин спасет от боли. Сделать все, о чем просит хозяин – сущая ерунда, мизерная плата за то, что сделал он.

Пальцы Альберта коснулись черноволосой макушки покорно склонившегося перед ним человека и на губах его отразилась самодовольная улыбка.

– Хороший песик, – негромко вымолвил маг и неожиданно резким движением отдернул руку.

В следующее мгновение глаза распахнул уже сидящий у его ног огромный черный волк.