Проклятый граф

Маг снова обернулся и, прислонившись к столу, слегка оперся на него руками.

– Луи, ты себя хорошо чувствуешь? – в голосе мужчины, совершенно не соответствуя псевдо-заботливому вопросу, явственно слышался гнев, – Препарат не был завершен! Даже я не знаю теперь, какое действие он окажет на Эрика, предсказать это невозможно! И если бы кое-кто слушал меня более внимательно, когда я об этом говорил…

– Перестань! – Людовик, сморщившись, словно проглотил лимон, рывком скинул ноги со спинки кресла и, вскочив, снова развел руки в стороны, – Дело уже сделано! Какая разница, какое он окажет… – юноша внезапно осекся. В зеленых глазах его, пробиваясь сквозь цветущую в них доселе ненависть, мелькнула странная боль, а после неожиданно появился не скрываемый, ничем не прикрытый страх. Молодой человек пошатнулся и, сделав шаг назад, упал на антикварный стул, на который несколько минут назад забрасывал ноги. Лицо его менялось буквально на глазах и, сохраняя взрослые черты, приобретало выражение все более и более детское, делаясь похожим на лицо перепуганного собственными действиями четырнадцатилетнего мальчишки.

Альберт, глядя на все эти перемены, насторожился.

– Дядя… – даже голос молодого мага звучал теперь более потеряно, испуганно, лишь усиливая его сходство с подростком, – Дядя, что я наделал?.. Я… – он на миг закрыл лицо руками, а затем подался вперед, взирая на уже берущего что-то со стола мужчину с отчаянной надеждой, – Скажи, с Эриком ведь все будет хорошо, правда?.. Я… Я не хотел делать ему плохо, ты же знаешь! Я только…

– Я знаю, – Альберт, захватив со стола жгут, мягко улыбнулся, приближаясь к племяннику, – Ты просто хотел помочь ему, мальчик мой, ты не хотел и не мог причинить ему вред. Не бойся… Эрик сильный и умный мальчик, я уверен, он оценит твою помощь по достоинству. Но ты вновь слабнешь… Ты ведь хочешь вернуться домой, в семью, не правда ли?

Луи, завороженно слушая дядюшку, уверенно кивнул. Тот улыбнулся вновь и, аккуратно подняв рукав молодого человека, затянул на его руке жгут.

– Но ты должен вернуться к ним сильным, понимаешь? – каждое слово мага просачивалось ядом в уши юноши, мутя его сознание, – Иначе они просто не примут тебя, ты же знаешь. Работай кулаком.

Людовик, почти не отдавая себе отчета в действиях, принялся сжимать и разжимать кулак той руки, на которой был затянут жгут.

– Зажми, – ласково повелел Альберт и, перехватив поудобнее сжимаемый им в пальцах, незамеченный ранее его учеником, шприц, поднес его к руке юноши, аккуратно вонзая иглу в бледную кожу, – Вот так. Немного ненависти внутривенно тебе не помешает…

Луи, то ли по какой-то причине не ждавший боли, то ли испуганный словами дяди, дернулся, но тотчас же замер. По вене его, вводимая магом, заструилась ясно видная даже под кожей какая-то темная жидкость.

Через секунду, когда юноша снова взглянул на дядю, глаза его были полны жгучей ненависти и гнева. От страха за родного брата, царившего в них несколько мгновений назад, не осталось и следа.

***

– Татьяна…

Неожиданно послышавшийся за спиной голос заставил девушку, дернувшись, несколько заторможено обернуться через плечо, не выпуская руки лежащего на кровати Эрика. Наткнувшись на внимательный, исполненный жалости взгляд хранителя памяти, она повернулась обратно. Ничего нового от вошедшего она не ожидала.

– Прошло уже пять дней… – неуверенно начал Винсент, собираясь, очевидно, аккуратно подвести к тому, что девушке, безвылазно просидевшей все это время у постели графа, было бы неплохо дойти до гостиной и поесть, прогуляться и подышать свежим воздухом, или же сделать еще что-нибудь общественно полезное.

Татьяна не прореагировала. Она, казалось, вообще не слышала обращенных к ней слов, отдавая все внимание молодому человеку, лежащему на кровати.

Хранитель памяти, не видя реакции, умолк и, ограничив свое красноречие тяжелым вздохом, подошел к тумбочке, стоящей возле кровати. На тумбочке лежала небольшая, но, судя по всему, вполне вместительная колба, завершающаяся острой иглой и немного напоминающая дротик. Это была та самая колба, которую Людовик, разглагольствуя об Альжбете ла Бошер, швырнул в брата, ловко попадая ему точно в шею. Чем была наполнена эта колба, осталось неизвестным – содержимое выплеснулось из нее, вероятно, спровоцированное легким нажимом на иглу в мгновение ее соприкосновения с кожей графа, и теперь блуждало по организму последнего.

– Я не хочу, чтобы придя в себя, он увидел, что меня нет рядом, – негромко подала голос девушка, и Винсент, отвлеченный от нерадостных воспоминаний, снова перевел взгляд на нее.

На некоторое время в комнате воцарилось молчание. Хранитель памяти, будто бы не решаясь произнести что-то, задумчиво покачивался с пятки на мысок, изредка кусая себя за губу; Татьяна и вовсе была поглощена своими мыслями.

– Скажи… – мужчина, решившись, внимательно взглянул на ее затылок, затем, набрав побольше воздуха, тихо промолвил, – Что ты будешь делать, если он так и не придет в себя?