Проклятый граф

– Ну, что за глупый экстремизм? В конце концов, почти все самое важное ты уже увидела, так что, может… – мужчина поднял руку в уже знакомом девушке жесте, явно намереваясь открыть дверь в пространстве, должную вернуть их домой. Татьяна, подавшись вперед и, чуть не упав снова, поторопилась помешать этому, сжимая пальцами рукав хранителя памяти.

– Ну, ведь чуть-чуть же осталось, – голос ее зазвучал почти умоляюще с явственно жалобными нотками в нем, – Сам же говоришь «почти все»… – она слегка вздохнула и, отпуская рукав собеседника, как-то обреченно коснулась ладонью лба, – Я не понимаю только, почему из всех, прошедших в ту дверь, пострадала я. Или Эрик тоже?..

– Нет, – Винсент чуть поморщился и, беря пример с собеседницы, тоже вздохнул, – Эрик приземлился вполне удачно, хотя Альберт, безусловно, не профи и открыл дверку на высоте третьего этажа. Мы с Ви… со мной тоже приземлились нормально. А вот ты, радость моя, как обычно решила выделиться, и хорошенько приложилась затылком о каменную мостовую.

– Конечно, вы с тобой приземлились удачно, – сумрачно отреагировала девушка, – Котам вообще хорошо – всегда на четыре лапы приземляются! А я… Стоп, – слова собеседника окончательно добрались до ее сознания, и Татьяна, подняв взгляд на него, недоверчиво моргнула, – С третьего этажа?.. – она опять опустила взор и пару раз зачем-то пнула мыском кроссовка мостовую, – Затылком?.. Винс, я не то, чтобы жалуюсь, но как я жива вообще осталась??

– Эрик!.. – донесся с улицы оклик голосом хранителя памяти, избавляя будущего от необходимости отвечать. Обняв Татьяну одной рукой, а другой поддерживая ее под локоть, он осторожно повлек ее в сторону, откуда раздался голос, вероятно, решив, что продолжать фактически лишенную смысла беседу, когда перед ними разворачивается новый виток трагедии, не стоит. Девушка, мысленно согласившаяся со своим спутником, послушно направилась вперед, выходя из-за угла дома.

Картина, представшая их взглядам и развернувшаяся во всей своей жуткой красе, была, пожалуй, едва ли не более тяжела, чем ужас, увиденный недавно в замке.

Вообще, тот факт, что младший из хранителей памяти так долго добирался до своего будущего хозяина, представлялся немного странным, – если шаткая поступь Эрика, который еле переставлял ноги и пошатывался, словно пьяный, в принципе явно не предполагала быстрого перемещения, то уж Винсент-то, выглядящий, да и бывший, весьма бодрым, мог бы и поторопиться, направляясь навстречу графу. Создавалось ощущение, будто он специально протянул время, чтобы дать возможность путешественникам во времени и побеседовать, и успеть догнать его.

– Благодетель, – сумрачно процедил Винсент из будущего, и замолчал, напряженно созерцая происходящее.

Свеча в фонаре заволновалась, пламя заходило ходуном, бросая на дождливую улицу невнятные, жутковатые отблески. Эрик, как раз добравшийся до той области, куда простирался свет, поднял взгляд на фонарь, бездумно глядя на пляшущее пламя. Ноги его подломились и молодой граф, не говоря ни слова, не издавая ни единого звука и, похоже, так и не услышав обращенного к нему голоса хранителя памяти, да и вообще едва ли замечая его, тяжело упал на колени. Голова его поникла, плечи опустились. Волосы, еще недавно аккуратно убранные назад, растрепанными мокрыми прядями упали на лицо.

– Эрик! – теперь уже в голосе хранителя памяти послышалось явственное беспокойство. Явно забывая про незримых наблюдателей, а может и надеясь, что они покинули мир прошлого, он метнулся к хозяину Нормонда, замершему на мостовой в неподвижной позе и, схватив его за плечи, легонько встряхнул. Эрик поднял голову. Лицо его было бледно, в пляшущем свете фонаря казалось каким-то особенно безжизненным, вода с волос, скользя по щекам, смешивалась со слезами. Несколько мгновений молодой человек явственно не понимал, кто перед ним и чего от него хочет, затем в его глазах, наполовину скрытых волосами, мелькнуло смутное узнавание.

– Винсент… – пробормотал он и, неожиданно подавшись вперед, крепко обнял друга, – Ты жив! Как же хорошо, что ты жив… Но… – на лице блондина неожиданно отразился ужас, и он резким движением оттолкнул от себя собеседника, – Уходи! Уходи, беги, прошу тебя!

– Эрик! – хранитель памяти, явно напуганный этим порывом ничуть не меньше самого графа, опять легонько тряхнул его за плечи, – Успокойся! То есть… Да, я понимаю… Но постарайся хоть немного взять себя в руки! Что случилось? Я слышал крик…

– Я… убил… человека… – Эрик всхлипнул и, обхватив себя руками, затрясся, как в лихорадке, – Я убил… Я всегда так боялся этого, и я убил… Он солгал мне! – в серых, словно бы опустевших, глазах, неожиданно сверкнуло яростное пламя, – Он сказал, от этого станет легче, а я… Я… – молодой человек закрыл лицо руками и снова приглушенно всхлипнул. На несколько секунд повисло молчание. Винсент явно не находился, что сказать; Эрик плакал.