Проклятый город

Собрав обоз, мы прибыли к восточным воротам, где договорились встретиться с эльфийкой, дроу и молодым парнем; но вместо четырёх человек с заводными лошадьми нас ожидал целый отряд. Только осмотрев всех, я понял, насколько мы попали. Я не всегда был помощником старосты, в своё время немало потоптал землю солдатскими сапогами, и только когда отслужил положенный срок, ушёл на покой. Вы не поверите, но больше всего на свете я боялся, не стоять в первой шеренге и глядеть на накатывающие толпы орков или людей; не противостоять тяжёлой коннице, не биться в бессмысленной сече, когда каждый становится сам за себя — в этом случае ты находишься в воле провидения (или в руке божьей — кому как нравится). Даже когда тебя ведут на казнь, всё не так уж плохо — наконец-то полная определённость. Самое поганое, кода ты ввязываешься в квест по благородным мотивам. Идеалисты и фанатики — вот те, кого я не терплю. Они способны испоганить самую светлую идею, вознести её вверх, обожествить… и утопить в реках крови. Ненавижу тех, которые провозглашают терпимость ко всему — эти ещё хуже. Как я могу быть терпимым к орку, хобгоблину или эльфу? Это другие существа — разумные, я не спорю. Но у них свой уклад жизни, свои привычки, отличные от привычек моей расы. Я прагматик. Я понимаю необходимость того, что они живут в людских городах (люди тоже живут у них); понимаю, что они вписаны в инфраструктуру города; с некоторыми я дружу или поддерживаю хорошие отношения; понимаю их полезность для города и осуждаю дебилов, которые пытаются создать: только для людей; или, только для эльфов и т. д. Но никто не заставит меня их возлюбить, как ближнего своего. А тут собралась компания, явно выпадающая за пределы нормального боевого отряда. То, что я видел — больше подходило для компании любителей совершать подвиги, не считаясь ни с чем, нежели для серьёзной боевой операции. А это всегда оканчивается одним — гибелью большинства попутчиков.

Вообще-то идеалисты тоже нужны. Умные люди используют их для достижения своей цели. Они находят подходящих людей, твёрдо верящих в то, что представляется им непогрешимым, подкидывают им несколько фактов, которые укладываются в их систему мировоззрения; затем ставят перед ними цель, при достижении которой наступит всеобщее благоденствие; и всё! Всё остальное они сделают сами. Факты, которые опровергают их доктрину — будут выброшены или подогнаны под их схему. Существа, которые имеют наглость и декларируют свою собственную точку зрения — записываются во враги. А с врагами идеалисты, как правило, не церемонятся. Их можно даже не финансировать, с определённого момента они начинают снабжать себя сами. Достигнув же назначенной цели, они, как правило, теряются, потому что мыслят категориями сказки, постольку поскольку впитывали всё с молоком матери, которая рассказывала им сказки о победе добра над злом. Беда лишь в том, что все сказки заканчиваются на том, что герой получает пол-королевства (ну или всё королевство; зависит от наличия у короля других детей), женится на прекрасной принцессе, закатывает пир на весь мир, а на рассвете, на фоне встающего солнца, обрисовывается силуэт мужественного героя, с квадратной челюстью, и тоненькой, сексапильной принцессы, в просвечивающем платье, с большим бюстом четвёртого размера; смотрящей влюблёнными глазами вдаль. Я всегда умиляюсь, когда представляю себе такую картину. Понятно, что после всех пережитых приключений, лишений и переживаний; у них просто должно всё быть хорошо. Я искренне хочу, чтобы так было. НО! Но не бывает всё так безоблачно.

Если достаётся половина королевства (это вообще чушь, ни один монарх не расстанется просто так с любой частью своего королевства), то обычно это: либо совершенно бросовая земля, непригодная вообще ни для чего; либо находящаяся под властью сильного вассала, лишь по недоразумению (либо из-за верности, что тоже является недоразумением) не объявившего себя королём; либо опустошённая войной или болезнью; в общем, выделенная по принципу — на тебе боже, что нам не гоже.