Проклятый. Евангелие от Иуды. Книга 1

Из окна было видно вечернюю лазурь моря, проходящий мимо белый пароход внушающих уважение размеров, да несколько рыбацких фелюг, спешащих от берега на вечерний лов. Если мысленно убрать с картинки паром, то вполне можно было бы представить себе, что за окнами не двадцать первый, а одиннадцатый или даже первый век. В остальном, менять пришлось бы немного. Стереть ластиком воображения антенны и спутниковые тарелки с крыш низких, одноэтажных домов, убрать асфальт, оставив мощенные камнем дорожки да коз, шастающих по склонам, ведущим к вершине…

В остальном — все было так же или почти так же. Ветер трепал немногочисленные пыльные кроны олив, бросал волны на скалы у берега, и недовольное море отплевывалось соленой пенной слюной. Где-то ближе к закату сильный восточный ветер начал стихать, и болтавшаяся на пологой волне в некотором отдалении тарида[71] смогла подойти к причалу, чтобы высадить нескольких пассажиров…

Глава 16

Греция, остров Патмос.

Сентябрь 1054 года.

Человек, сошедший на берег с тариды последним, был невысок, но и не низок — самого что ни на есть среднего роста, с блеклым, незапоминающимся лицом и походкой, выдающей в нем опытного кавалериста. Одежда на нем тоже была лишена каких-либо отличительных признаков, но однозначно указывала на то, что прибывший — не грек: греки так не одевались. Трудно было с первого взгляда понять, богат или беден путешественник, но легкий плащ, переброшенный через плечо, был схвачен искусно сделанной фибулой, серебряной, с камнями, а на ногах приезжего красовались мягкие, сшитые из превосходно выделанной кожи сапоги, сами по себе стоившие никак не меньше пяти золотых. Уверенность в том, что на берег сходит не бедный паломник или поиздержавшийся купец, добавлял меч на левом боку в потертых, но по-прежнему красиво инкрустированных ножнах.

Пройдя по выбеленным солнцем доскам пристани, человек шагнул на дорогу, ведущую от берега вверх, быстро присел на одно колено, коснулся правой рукой земли и, поднимаясь, перекрестился.

Лишь после этого прибывший огляделся вокруг.

Солнце уже ощутимо клонилось к закату, на пристани суетилось с десяток людей, быстро и споро разгружавших судно, несколько разноцветных коз щипали пробивавшуюся среди камней траву на сорок локтей выше по склону. Пахло морем, пылью, разогретыми скалами и рыбой.

Приезжий стащил шерстяную шапочку, прикрывавшую достаточно обширную лысину, зажмурился, отчего уши его странно задвигались, и с удовольствием принялся принюхиваться к запахам, которыми полнилась гавань. На голове путешественника выделялся лиловый рубец шрама — когда-то, сравнительно недавно, год либо два назад, он получил тяжелую рану, оставившую след на черепе и лишившую его верхней четверти левого уха, но остался жив, что при таком ранении было удивительно.

Но принюхивался пришелец недолго. По узкой тропе, летящей вниз между скал в стороне от сравнительно пологой дороги, уходящей к поселению, ссыпался горошиной чумазый малец — чернявый, босой, в немыслимо рваной одежке.

— Калпепера![72] — выдохнул он, не отдышавшись, и затараторил по-гречески, зашепелявил, выплевывая слова. — Калпепера, господин! Для того, чтобы передать послание, мне надо знать ваше имя… Скажите мне, пожалуйста, ваше имя, господин!

Мужчина с невыразительным лицом мазнул взглядом по мальчишке, на мгновение задумался, а потом, не торопясь, произнес:

— Ираклий. У тебя сообщение для Ираклия?

Мальчишка расплылся в улыбке, показывая щербатый рот.

— Да, господин. Да исполнится воля того, кто служил Первым! Посланец хитро прищурился, замерев в ожидании, но пауза оказалась недолгой.

— Какой бы она ни была, — глухим голосом отозвался Ираклий.

— Мне приказано проводить вас до таверны. Там вас ждут.

— Кто ждет? — спросил путешественник.

— Не знаю! Да и откуда мне знать? — удивился малец. — Двое мужчин попросили меня сбегать на берег. Наверное, они никогда не видели вас в лицо, потому не сказали мне, как вы выглядите. Но зато сказали, что на вас будет светлый плащ с серебряной фибулой и вы будете вооружены… Дадите мне монетку, господин?

— Когда проводишь, — сказал Ираклий, машинально коснувшись рукой застежки, — тогда и поговорим. А ты умен… И наблюдателен.

Мальчишка нахмурился, нисколько не обрадовавшись похвале.

— Не бойся, — успокоил его собеседник и кривовато усмехнулся (уши его снова задвигались). — Я тебя не обижу. Веди. Как тебя зовут?

— Спирос, господин, — сообщил проводник нехотя. — Спирос, как моего деда. Мы пойдем по дороге, господин?

Ираклий оценил крутизну тропы, посмотрел на дорогу и указал на нее подбородком.

— Я не готов карабкаться по скалам, как горный козел… Давай-ка пройдемся кружным путем, Спирос.

— Как скажете, господин…