Проклятый бог (СИ)

Бриасвайс начал ругаться на своем родном языке, из-за чего его дальнейшие слова Ашарх совершенно не смог понять. Все смешалось в одну сплошную чушь, полную свистов, шепотов и ропота на амриле, сквозь которую лишь изредка просачивались отдельные фразы на ифритском.

— Непомерная наглость!.. — подвел итог альв, а глаза его гневно блестели. — Вы, люди, совершенно не умеете быть благодарными, ни миру, ни тем, кто его населяет!

— Мне жаль, что я проявил такое непочтение, — сразу же извинился Аш, чуть склонив голову.

В ответ на это Бриасвайс лишь громко фыркнул, раздув свои узкие ноздри, смотревшиеся двумя щелями на лишенном носа лице.

— Если бы не прямой приказ Тестариуса, я бы даже возиться с вами не стал! — добавил он. — Будто мне больше нечем заняться, как сопровождать ваше дрянное посольство в Алверах! Целая неделя моего времени просто сфинксу под хвост!..

— Это было не наше решение, — не удержался от замечания Ашарх.

К его удивлению, альва это даже не задело.

— Да знаю! Но крайним все равно оказался именно я!.. Тестариус посчитал, что только мне можно поручить это сопровождение, сколько я ни твердил, что у меня есть дела в Гарвелескаане! Но ему плевать на все вокруг, кроме себя самого и Леса… Зазнавшийся выскочка…

Последние слова Бриасвайс пробурчал едва слышно, значительно снизив тон. Срыв собственных планов явно вывел альва из душевного равновесия, и теперь скверное расположение духа было достаточно объяснимым фактом. По крайней мере, Аш сделал для себя вывод, что Бриасвайс просто не мог смириться с тем, что им, несмотря на высокую воинскую должность, помыкали, как каким-то новобранцем, мнение которого ничего не стоило для коменданта.

— А ведь мне вчера показалось, что вы с Тестариусом неплохо ладите, — протянул профессор, машинально поглаживая пальцами гладкие борта телеги. — Получается, я ошибся? Вы друг друга на дух не переносите?

— С чего это ты сделал такие выводы? — прищурившись, спросил альв.

— Он навязал задание, которое идет вразрез с твоими планами, — позволив себе фамильярное обращение на «ты», ответил Ашарх. — Ты, кажется, и вовсе не одобряешь его идеи по защите Леса.

— Да неужели?

— Вчера ты ни единым словом не поддержал Тестариуса. Думаю, эта сделка тебе претит.

Бриасвайс неожиданно усмехнулся и дернул себя за кончик высокого хвоста, в который были убраны его длинные каштановые волосы.

— Мне лишь было интересно, что ты станешь делать, когда комендант поставит тебя перед подобным выбором. Это было банальное любопытство, ничего лишнего, ведь до этого дня все встреченные мной люди боялись идти на подобные риски — проще сбежать, поджав хвост, чем бороться за свою правду… А так, конечно, идеи Тестариуса до крайности наивны. И поддерживать их может лишь такой же беспросветный кретин, как и он сам. Это не про меня.

— Значит, ты не веришь в то, что Ивриувайн однажды заставит ифритов отступить? — Профессор не поверил своим ушам. — Мне всегда говорили, что альвы — патриоты до мозга костей. Что вы безоговорочно верите в победу Леса и будете его отстаивать до последней капли крови…

— Мир меняется. То, что когда-то казалось нормой, теперь становится блажью. Лес давно уже стал пережитком прошлого. Это всего лишь деревяшки, человек, в которых нет ни жизни, ни души, ни благости. Но многие упорно не желают в это верить. И хотят проливать свою кровь ради зеленых рощ и полян, будто вокруг недостаточно других более важных ценностей. Я же не вижу в этом смысла.

— Что ты тогда делаешь в этой крепости на должности заместителя коменданта? С такими убеждениями тебе бы податься в мыслители, но никак не на военную службу.

— В Ивриувайне очень сильно влияние семей. Старейшины рода следят за исполнением всех традиций и обычаев, воспитывают детей в единственно верном, по их мнению, ключе. И когда меня послали на прохождение обязательной службы еще в мальчишестве, я был горд, что пойду по пути своих предков. Я из кожи вон лез, чтобы стать лучшим, чтобы дослужиться до высокого звания и бороться за Лес плечом к плечу со своими братьями и сестрами…

— А что случилось потом?

— Неважно, — сказал как отрезал Бриасвайс. — Важно лишь то, что я прозрел. И осознал, что многие десятилетия своей жизни потратил на защиту страны, которая никогда не победит в войне. Потому что на этой земле ценность в первую очередь имеют не жизни альвов, а деревья хацу. Тысячи солдат гибнут за бездушные деревяшки, и всех это устраивает!

— Наверное, потому что так было заведено в Ивриувайне еще с начала веков…

— Ты прав. Потому что мы привыкли существовать по указке старейшин. Порой мне кажется, что в Лесу уже не осталось ни одного по-настоящему свободного от власти ограниченного Синклита альва: все живут по заветам предков, под их тотальным контролем, чтобы в итоге к концу жизни превратиться в таких же разбитых маразмом стариков и учить молодежь провонявшим плесенью идеям, поскольку ничего иного за свой век никто и не видел.