Проклятый

Это мягкое прикосновение выворачивает всю мою душу наизнанку, но я не сбавляю темп просто потому, что уже не могу остановиться.

Я хочу заполнить ее, хочу оставить следы на теле этой девушки, чтобы она навсегда уяснила, где ее место.

– Ты не смеешь приказывать мне, что делать. – Я берусь за основание ее шеи и все-таки заглядываю в поблескивающие от слез глаза пленницы.

Ей меня не разжалобить…

Нет… Никогда.

– А если я прикажу тебе… – со стоном шепчет она, слегка приподнимаясь к моим губам. Ее грудь плотнее прижимается к моей коже. Влажная и горячая, хранящая для меня миллионы стонов.

– Что? – издеваясь переспросил я, чувствуя, как кровь водопадом приливает к члену, от того как она сжимает его своей теплотой, окончательно изводя меня. О черт…

Слишком хорошо. Слишком сладко.

Я готов продать душу Дьяволу, лишь бы никогда не терять это сладостное чувство близости с этой девушкой… С этим телом.

Уже продал.

– Что. Ты. Можешь…

Я толкаюсь в нее с необузданной силой, но девушка вдруг тянется к губам, играя со мной. Она плавно наклоняется ко мне, но как только я собираюсь с жадностью укусить ее пухлые губки, девушка отстраняется, оставляя меня ни с чем.

Чертовски злит, что она смеет играть со мной. Дразнить.

Пот градом струится по спине, все мои мышцы горят, напряженные до предела.

– Мне… – Я ловлю ее губу зубами и оттягиваю на себя, крепче сжимая ее бедра и талию до покраснений на коже. – Приказать.

Я знаю, что должен остановиться. Оставить ее и замарать ее живот, грудь, окончательно раздавив, и унизить. Я всегда так делал, всегда держал себя в руках…

Но на этот раз не мог. Я хотел погрузиться в нее как можно глубже и чувствовать, как ее горячая девочка принимает все до последней капли.

– Вот так… Кончи в меня, Брэндан, – едва слышно шепчет она, прижимая ноги к моим ягодицам, и ее слова звучат для меня как удары плетью.

Потому что я не могу ослушаться этого «приказа». Это физически невозможно.

– Заткнись, – грублю я, овладевая ртом грязнокровки, поглощая ее неразборчивые стоны.

Я никогда этого не делал. Ни одна девушка не заслуживала того, чтобы я отдал ей часть себя.

И так должно было быть всегда.

По телу пробежались привычные короткие болезненные покалывания, но этой ночью они больше напоминали взрывы.

Но сейчас, не в силах остановиться, я забыл обо всем в этом мире, кроме ее стонов, глаз и пряного запаха ее кожи, и пустил горячий поток в пульсирующее лоно девушки, забываясь, проклиная…

«Ты часть меня теперь».

Я чувствовал себя так, будто сам накликал эту беду. Я хотел сделать ее своей собственностью, а получилось, что она стала моей частью.

Возможно, она могла бы быть моей лучшей частью.

Ее ножки подрагивали от удовольствия, бедра непрерывно крутились в моих руках, принимая все от меня без остатка.

Кайф накрыл с ног до головы, мне даже не хотелось покидать ее, но я бы ни за что в этом ей не признался.

Едва дыша, я приподнялся над беззащитной девушкой на локтях и, сжав пальцами свой член, оставил ее. Словно одержимый, не удержавшись, я мягко провел им по ее мокрым складкам.

А затем отпрянул от нее, как от прокаженной. Сел на лестницу, хватаясь за поручни и тяжело дыша.

Я молился о том, чтобы она на меня не смотрела. Чтобы не видела таким… Таким слабым?

Чтобы дала прийти в себя, и снова стать тем, кем она меня и должна видеть.

Даже думать не хотелось, что на мне сейчас, наверняка, нет привычной железной маски.

Я бы и хотел ее надеть, но в теле не было ни капли силы, будто я все отдал ей – грязнокровке, пленнице, маленькой девчушке, что могла бы сейчас быть мертва…

Дьявол, и почему я не придушил ее?! Я должен был это сделать. Тогда бы я никогда не узнал этого ощущения.

И никогда бы не хотел повторить его снова.

Но я хотел. Вновь и вновь.

Глава 14

Кенна

Слова и рыданья застряли в горле, сбившись в один огромный комок. Я и не знала, что можно сказать о том, что только что произошло.

Произошедшее нельзя было назвать актом любви и нежности. Брэндан насиловал меня. Он трахал меня так жестко, что избивал собственным телом, сам того не замечая.

Он делал это грубо, потому что не умел иначе. Он так привык.

Но самое ужасное в этом все было то, что я испытала разрушительное удовольствие.

Я до сих пор ощущала часть его меж своих бедер, и мне одновременно было стыдно, грязно и ново… А одновременно и сладко. Так сладко, что я ненавидела свое тело за это.

А еще больше ненавидела его – демона, который не знал ничего, кроме как подавления чьей—либо воли.

За его глаза, которые последние пять минут наших жизней смотрели на меня с непривычной мукой.

Он глядел на меня так, будто правда… Правда хотел бы поступать со мной иначе. Но не знал, как.

И продолжал врезаться в мои бедра до шума в ушах, раскаляя мою душу.

Я посмотрела на Брэндана. В сумеречном свете он был еще красивее – загадочные тени падали на его сильное тело и высокие скулы, которыми он судорожно глотал воздух. Волосы промокли насквозь, как будто он только что совершил злодеяние.

Шрамы на его лице, которые сбивали с его красоты всю «сладость», я уже и не замечала.