Проклятое Пророчество

Когда ночью я уже засыпала в своей кровати, раздался тихий стук в дверь. Кто бы это мог быть в такое позднее время? Наверное, Еваниэль что-то понадобилось, решила я. Сонная, в короткой ночной рубашке, я вылезла из-под одеяла и пошла открывать дверь.

Сердце мое провалилось куда-то в пятки, когда я увидела, стоящего на пороге Данирэля. И я растерянно застыла, не в силах произнести ни слова.

— Я могу войти? — хриплым от напряжения голосом спросил он.

От неожиданности, волнения, нервного кома сдавившего мое горло, я смогла только согласно кивнуть.

Он вошел, закрыл за собой дверь, и прислонился к ней спиной. Мы оба напряженно разглядывали друг друга.

Он очень изменился и выглядел истощенным. Плечи поникли, под глазами тени, уголки губ горько опущены, измученные, потухшие глаза выглядят больными, во взгляде тоска.

— Что с тобой, Данирэль?! — сделала я порывисто шаг к нему, испуганная увиденным, испытывая чувство жалости и желания помочь.

Он, заметив мое движение, тоже сделал шаг навстречу, взяв мои ладони в свои и бережно сжав.

— Я скучал. Очень устал безуспешно искать тебя и ждать, — с каким-то отчаянием в голосе ответил он.

— Но почему ты меня искал? — спросила я, сбитая с толку, и в то же время, чувствуя тепло в груди от этих слов.

— Потому, что я люблю тебя. Ты моя единственная, моя Дармия. Я без тебя жить не могу.

— Не понимаю, — несогласно покачала я головой. — Ты что-то путаешь. Я хорошо знаю, что такое Дармия, моя мать Дармия моего отца. Мужчина, имеющий Дармию, не может быть близок с другой женщиной.

Теперь его взгляд наполнился непониманием:

— Да, я не могу, а главное, не хочу никого кроме тебя.

— Зачем ты меня обманываешь?! Я же видела тебя с другой, во время вашей близости! — топнула я ногой, не сумев справиться с сердитым возмущением.

— Сердце мое, что ты видела?! — воскликнул он в отчаянии, сжимая мои ладони. — Меня никто не интересует кроме тебя с тех пор, как я нашел тебя на дороге в Надмир!

— В последнюю ночь в твоем доме, я зашла в твою спальню и увидела тебя с другой женщиной. Потом, видела тебя с ней в гостинице, в Асмероне, — раздраженно растолковала я ему, не понимая его бессмысленных отпирательств.

— Титанур всех порви! Что ж ты придумала?! Да это же была моя мать! И была она не в моей спальне, а в соседней! И не со мной, а со своим теперешним мужчиной! — с не меньшим раздражением, воскликнул он.

— Ой!.. А я так обиделась на тебя… — виновато прошептала я, делая к нему последний шаг.

Он отпустил мои руки и одной рукой притянул за талию, другой — прижав мою голову к своей груди, притиснул меня к себе с такой силой, будто хотел навсегда вмять в себя, и судорожно выдохнул.

— Как ты могла обо мне так подумать?! — возмущенно спросил он.

— А как я могла не поверить своим глазам? — возразила я.

— Ты что, видела конкретно меня?

— Нет, только голые мужские ноги и руки, — прозвучало это у меня, как-то смешно и жалобно.

А ведь и верно, почему я ни разу не подумала, что это может быть кто-то другой? Это мне, наверное, из-за неожиданной, острой влюбленности, способность здраво мыслить напрочь снесло, и я пошла на поводу у эмоций, даже не попытавшись ничего прояснить у Данирэля.

— А я-то решил, что после близости стал тебе противен, что сделал больно, что ты больше не хочешь меня видеть. Безумно скучал и тосковал о тебе. Искал, чтобы спросить разрешения быть хотя бы где-то рядом. Чтобы чувствовать тебя, видеть хотя бы на расстоянии, иначе я просто умру. А ты была неуловима. И я не понимал, за что судьба так жестоко меня наказывает.

— Я тоже скучала. Очень… — призналась я.

Он наклонил ко мне голову и нежно поцеловал в губы. Потом приподняв меня, донес до кровати и уложив, растянулся рядом, не выпуская из объятий. Тут я узнала, что ласкать можно и словами.

— Сердце мое… ненаглядная… — зашептал он, заглядывая мне в глаза, — прекрасная… только о тебе все мои мысли… желанная… без тебя мне и жизнь не нужна… единственная… я так отчаянно люблю тебя…

— И я люблю тебя, — растроганно прошептала я.

— Скажи это еще раз…

— Я люблю тебя.

— Еще, — попросил он.

— Люблю, и согласна повторять сколько захочешь.

— Скажи, что моя, — настойчиво потребовал он.

— Да, твоя.

— Всегда?!

— Да.

— А почему не отвечала в ту ночь? — напряженно спросил он.

— А потому, что оказывается, ты меня доводишь до такого состояния, что я в этот момент ничего не слышу, ничего не вижу, не способна соображать и только плыву в океане удовольствия. Если ты хочешь мне что-то сказать или о чем-то спросить, делай это до или после, — с улыбкой ответила я.

— Понял, — с облегчением выдохнул он мне в губы, теснее прижимая к себе. — Ты мне расскажешь, что было с тобой после того, как ты убежала от меня?

— Да, — согласилась я. — А ты мне?

— Конечно.