Проклятие Табигати

Конунг высоко оценил самоцвет. В Виндейл мужчины пригнали большое стадо коз, пару быков и семь коров, да и казны привезли немало. К тому времени отвар чертополоха уже изгнал хворь из селения. Трасинга приняли как родного в доме младшего брата вождя. Но едва житель солнечного Оштоша привык к слякоти и нескончаемым дождям, как долгая Северная зима укрыла Виндейл. Раньше Алишер думал, что жара опасна, но теперь понял, что лютый мороз ещё страшнее. Короткие дни летели своей чередой. Тренировки стали ещё жестче, и к середине зимы Асард надел на бывшего раба тяжеленую кольчугу и заставил биться настоящим оружием. Вначале было очень страшно, но буквально спустя пару недель, Трасинг уже без опаски орудовал острейшим мечом, встречал удары, уходил с линии атаки, крутился в смертельном танце, именуемом поединком. Он снова и снова проигрывал бой лучшему топорнику Виндейла, но с каждым разом победа последнему давалась все труднее и труднее. Молодость и ловкость, неимоверная сила и невиданная выносливость, закаленные тяжелым трудом на Базаре Оштоша, делали Трасинга грозным соперником. Алишер почти уверенно заговорил на северном наречии, и домочадцы доверяли ему самостоятельные походы в городище. Несколько раз Асард брал Трасинга на рыбалку. Там Алишер впервые в жизни увидел настоящий лед и почувствовал на своей попе его коварную скользкость. А ещё он участвовал в охоте. Первый раз это была облава на волков, облюбовавших холмы рядом с Виндейлом. Потом Йорик пригласил Асарда и его на загон лося, но житель Оштоша не умел бегать в снегоступах и едва не провалился под лед, преследуя зверя на реке. Луками северяне не пользовались, во-первых, на таком морозе удержать тетиву в натяге почти невозможно, да и пробить толстенную кожу и шерсть дикого зверя очень тяжело. Поэтому Норманы предпочитали копья. Когда вой метелей перестал быть таким продолжительным, а в воздухе запахло чем-то волшебным, Асард привел Трасинга в кузню. Дни напролет юноша долбил молотом по рассказанному железу, прислушиваясь к рассказам кузнеца. В конце концов, когда воды залива освободились ото льда, а на прогалинах в холмах зацвели первые цветы, Алишер получил свою секиру и чешуйчатый доспех, подбитый волчьим мехом. В конусном шлеме и секирой на плечах, он уже выглядел как настоящий северянин. Имя «Алишер» забылось, и единственное, что связывало его с прошлым – это сны, в которых Замира всё еще являлась к нему и пела свою песнь.

Глава 8

Несмотря на обещание, данное няне, Замира не могла забыть о сыне садовника. О его жертвенности и о том, как юноша смотрел на нее. Это было как в книжках про великую любовь. Хоть ей и запрещалось читать подобные истории, но любопытство юности взяло верх. Замира до позднего вечера читала под неровный свет свечи о храбрых рыцарях и великом чувстве, а утром сонная и не выспавшаяся занималась подготовкой к испытаниям…

В конце сентября няня под конвоем нукеров Юсуфбея отвела свою подопечную в местный храм Табигати. Жрица храма заставила Замиру раздеться по пояс, долго щупала её грудь и терла метку, плевала на пальцы, мочила полотенце в какой-то ароматной темно-зеленой жидкости и снова терла. Но после того, как убедилась, что она настоящая, склонила перед ней колено и провела в святая святых, во внутреннюю часть храма, к алтарю Табигати. Там Замира в первый раз вспомнила о молитве Матери и попросила её позаботиться об отважном носильщике, который по воле случая стал рабом. После молитвы на сердце девушки стало тепло и спокойно, и это означало, что мать услышала её, а значит, с парнем всё будет хорошо. Замире же пора вернуться к своему предназначению.

В глубине храма жрица долго беседовала с Замирой, а к вечеру, уставшая и замученная девушка вышла к прибывшему в храм Юсуфбею.

– Ваша дочь признана отмеченной Табигати. Она показала прекрасный уровень осведомленности и подготовки. Я немедленно отправлю письма к верховной и султану, но калым вы получите только после личной беседы девушки с Верховной. С этого момента ваша дочка находится под защитой Безликой. К празднику новогодия я проведу обряд инициации, и удостоверюсь в её девственности. До этого момента двери храма для нее открыты, – жрица скупо улыбнулась и повернулась к девушке. – Дом Безликой – твой дом, отмеченная, – произнесла и низко поклонилась Замире.

Так мир девушки вышел за стены резиденции её отца. Жрица убедила Юсуфбея в необходимости каждодневных молитвенных практик, и Баю Оштоша ничего не оставалось, как смириться. Но походы в храм через весь город требовали охраны. И доверять жизнь своего сокровища, за которое султан обещал несметные богатства, престарелым воинам Юсуфбей тоже не решился, и в жизнь молодой девушки вошли суровые мужественные и галантные нукеры из знати Оштоша. Тяжесть воспоминаний о храбром юноше постепенно стала сходить на нет. В жизнь Замиры ворвались искусные комплименты и внимание со стороны опытных мужчин.