Проклятие Табигати

– Пойдем внутрь, зима приближается, и ветры становятся все злее. Так и захворать недолго. Пойдем, милок. Как звать-то тебя, соколик? И за что на тебя метку рабскую поставили. Совсем свежая ещё, как рубцы и шрамы. Пойдем, у меня чаек есть, не жасминовый, конечно, но брусника тоже очень полезна, – вежливо произнесла пожилая женщина, увлекая парня за собой.

Решив, что старушка просто заговаривает ему зубы для внезапного смертельного удара, Алишер скинул шкуру и смело шагнул в пещеру, позволяя ведунье точнее прицелиться для удара. На базаре от охранников каравана он слышал, что, если удар точный, даже больно не будет. Ветер снова растрепал волосы носильщика, словно требуя завершения песни, и парень, повинуясь зову сердца, снова запел:

– Я прошу, люби меня вечно!

Не смей забывать никогда!

Я прошу, люби меня вечно,

Даже если минуют года,

Пусть потухнут все свечи,

Пусть расскажут, что я умерла.

 Я прошу, люби меня вечно,

Ведь умирая…

Я все так же любила тебя…

Сзади что-то звонко ударилось о камни, заставляя парнишку вздрогнуть и замолчать.

– Йорик! Ты же сказал, что не нашел! – выпалила старуха, сверля вождя гневным взглядом.

– Не было сокровищ! Три рабыни и этот жаждущий смерти юнец. Ни монеты! Даже мяса не было. На обратном пути брюкву жрали…

– Если для тебя сокровищем являются только блестящие камушки и проклятый демонами ада металл, так и быть, отныне только это будет твоей добычей. Ждите нас здесь.

– А что с мором?

– Жди здесь, я сказала!

Ведунья гневно одернула шкуру у входа, и огонь в очаге плавно дернулся в такт движению занавеси. Пещера изнутри оказалась совсем небольшой. В углах расположились стеллажи с нехитрой утварью и посудой. Наискосок под потолком сушились пучки трав, а у задней стены стояло подобие топчана с многочисленными тюфяками и подушками.

– Ты чай-то будешь? Да не боись, травить не буду, – хрипло рассмеялась старуха и похлопала по плечу ничего непонимающего юношу. – Садись, милок. Откуда ж ты тайную песню знаешь?

– Так если она тайная, откуда тогда её знаете вы? – насторожился Алишер, даже сейчас не желая выдавать свою любимую.

– А ты не глуп. Молодец, – седовласая женщина оголила обвисшую грудь, и там прямо над потемневшим от времени соском расположился дракон. – Я бывшая верховная Безликой. Раз ты знаешь песню, то наверняка знаешь, что верховная жрица служит богине лишь десяток лет, а потом ее сменяет другая.

– Но зачем?

– Значит, главного ты все-таки не знаешь… – погрустнев, выдохнула ведунья, налила чай в пиалы и протянула одну из них юноше. – А стало быть, пока я не услышу ответ на свой вопрос, не решу – достоин ты этого главного знания или нет.

То ли от перенапряжения, то ли от стресса, но Алишер, вдруг решил поведать старушке свою историю. Он рассказал ей все, начиная с того момента, как увидел девушку и принял её за озерную пери. Рассказал о тайных встречах и долгих разговорах под луной. Не выдал лишь имени той, которая навсегда поселилась в его сердце.

– А Йорик и вправду везучий, нашел-таки, – усмехнулась старуха и приложила ладонь к груди юноши. – Можно?

Носильщик не сразу понял, на что именно нужно разрешение, но кивнул в знак согласия. Ведунья долго молчала и стояла неподвижно, будто пребывая в каком-то трансе, и Алишер не смел ей мешать.

– Да… это оно. Именно так и звучит сердце избранного. Что рассказывала тебе твоя Пери о Табигати?

– Ну, про спор с Иблисом. Про то, как оживила первого султана и его жену, и про дочку с отметиной.

– И все?

– Всё, – утвердительно кивнул Алишер.

– Ты чай-то пей, тебе ведь силы нужны, и раны быстрее затянутся. Я тебе потом с собой в тряпицу ещё заверну. Я такой сбор тут летом делаю, мертвого на ноги поставит, а на тебе молодом в раз все хвори да болячки повыведет.

Алишер глотнул отвара. Чаем его, конечно, назвать было тяжело, но аромат трав и сушеных ягод был уникален и удивительно вкусен, поэтому юноша залпом осушил пиалу.

– Я ж говорила, что тебе понравится. Ещё налить? – заботливо предложила ведунья, и Алишер кивнул, решив, что отказываться будет невежливо.