Проклятие Шалиона

– В чем дело, Орико? Ди Санда сказал мне, что вы арестовали моего секретаря! Даже не поставив меня в известность!

Судя по тихому проклятию, сорвавшемуся с губ канцлера, это вторжение в его планы не входило. Орико замахал полными руками:

– Нет-нет, его не арестовали! Никто не арестован. Мы собрались здесь расследовать выдвинутое против него обвинение.

– Что за обвинение?

– В очень серьезном преступлении, принцесса, и это не для ваших ушей, – сказал ди Джиронал. – Вам следует покинуть нас.

Не обращая внимание на прозвучавшую в его голосе настойчивость, Исель придвинула кресло и сердито уселась в него, скрестив на груди руки.

– Если это серьезное обвинение против самого доверенного моего служащего, то это очень даже для моих ушей! В чем дело, Кэсерил?

Кэсерил слегка поклонился.

– Ходят слухи, распускаемые неизвестным лицом, что шрамы на моей спине появились вследствие понесенного наказания за совершенное мною преступление.

– Прошлой осенью, – нервно вставил ди Марок, – в Ибре.

Судя по расширенным глазам и прерывистому дыханию Бетрис, она хорошо рассмотрела грубые рубцы, покрывавшие всю спину Кэсерила. Губы сьера ди Санда были закушены.

– Могу я одеться, сир? – спокойно спросил Кэсерил.

– О да, конечно!

– Природа преступления такова, – вкрадчиво начал ди Джиронал, – что возникают самые серьезные сомнения, может ли этот человек быть вашим доверенным служащим, да и вообще служить какой бы то ни было леди.

– Что, изнасилование? – фыркнула Исель. – Кэсерил? О боги, какая чушь! Никогда не слышала более абсурдной лжи.

– Но все же, – не сдавался ди Джиронал, – вот следы плетки.

– Это подарок, – выдавил Кэсерил, – от надсмотрщика с рокнарской галеры, в ответ на открытое неповиновение. И было это прошлой осенью, но далеко от берегов Ибры.

– Возможно, но… сомнительно, – проговорил ди Джиронал. – Жестокость на галерах вошла в легенды, но никто не поверит, что опытный надсмотрщик может так изувечить раба, чтобы тот не сумел потом работать.

Губы Кэсерила тронула слабая улыбка.

– Я спровоцировал его.

– Каким образом, Кэсерил? – поинтересовался Орико, выпрямив спину и потерев толстый подбородок.

– Обмотав цепь, которой был прикован к веслу, вокруг его шеи и попытавшись удавить. Мне почти удалось. К сожалению, меня оттащили чуть раньше, чем требовалось.

– Святые небеса, вы что, пытались покончить с собой?

– Я… не вполне уверен. Скорее, я был вне себя от ярости… ко мне посадили нового соседа по веслу – ибранского мальчика лет пятнадцати. Он сказал, что его похитили, и я поверил ему. Думаю, он был из хорошей семьи – утонченный, с правильной речью, совершенно непривычный к жестокости мира. Он страшно обгорел на солнце, руки его, стертые веслом, кровоточили. Испуганный, подавленный, смущенный… он сказал, что его зовут Денни, но не назвал фамилии. Надсмотрщик решил использовать его запретным для рокнарцев способом, и Денни его ударил. Я не успел удержать мальчика. Это было до безумия глупо, но мальчик не понимал… Я подумал… ну… вернее, я не очень хорошо соображал в тот момент… но подумал, что если изобью надсмотрщика, то смогу отвлечь его гнев.

– Отвлечь на себя? – прошептала Бетрис.

Кэсерил пожал плечами. Он сильно ударил надсмотрщика коленом в пах, потом намотал свою цепь ему на шею. После таких упражнений рокнарец не смог бы проявлять любвеобильность с неделю, не меньше. Но ведь неделя пройдет быстро, и что потом?

– Это был бессмысленный жест. Был бы бессмысленным, если б не случай – на следующий день нас настигла ибранская военная флотилия и все мы были освобождены.

Приободренный ди Санда сказал:

– Тогда у вас есть свидетели. И, похоже, немало. Мальчик, рабы с галеры, ибранские моряки… Что случилось с мальчиком в дальнейшем?

«А вот у тебя они есть. Только какие?»

– Вы знали об этом серьезном обвинении более трех недель, но только сейчас довели его до сведения своего господина? Как это странно, ди Марок.

Ди Марок наградил Кэсерила мрачным взглядом.

– Ибранец уехал, – подвел черту Орико, – и невозможно выяснить, кто из вас говорит правду.

– Тогда, безусловно, следует отдать предпочтение милорду Кэсерилу, – выпрямившись, отчеканил ди Санда. – Вы можете не знать его, но пригласившая его на службу провинкара Баосии хорошо знает кастиллара. Он служил ее покойному супругу шесть или семь лет.

– В юности, – уточнил ди Джиронал. – Люди меняются, знаете ли. Особенно среди ужасов войны. И если существуют хоть малейшие сомнения в человеке, ему не следует доверять столь высокий и, я бы сказал, – он стрельнул глазами в Бетрис, – соблазнительный пост.

Длинное и, должно быть, нецензурное восклицание Бетрис, к счастью, было перебито криком Исель:

– Что за чушь! Среди ужасов войны вы сами вручили этому человеку ключи от крепости Готоргет, которая была якорем и опорой всего северного фронта Шалиона! Вы доверяли ему тогда, марч! И не он предал ваше доверие.

Челюсти ди Джиронала сжались, и он холодно улыбнулся, вытянув губы в тонкую линию.

– О, каким просвещенным в военном деле стал Шалион, если даже наши юные леди готовы давать нам лучшие стратегические советы.